— По-моему, неплохо идем, приятель. Не слишком ли только торопимся в такой-то шторм? А если разобраться, то торопиться нам совсем некуда.
Рулевой нервно огляделся:
— Ты бы потише. Того и гляди, кто-нибудь из надзирателей подслушает.
Ромска хитро усмехнулась и покачала головой:
— Нет, приятель, сегодня нас никто подслушивать не станет. Скрывать не буду, когда на меня смотрят эти скользкие твари, у меня сердце в пятки уходит. Но клянусь, никто из них сегодня лапой не пошевелит, чтобы вытянуть у нас хоть какой-нибудь секрет. И знаешь почему?
Рубихвост чуть поправил руль и спросил:
— И почему же?
Прикусив кончик уса, Ромска подмигнула ему:
— Потому, что ящерицы родились и выросли в тропиках и на корабле оказались впервые. Неудивительно, что они с трудом переносят холод и качку. Мы же к морю привыкли, а холода, ветра и постоянные брызги нам и вовсе нипочем, ты ведь сам прекрасно знаешь, что бывало и похуже.
Рубихвост непонимающе посмотрел на нее:
— Ну и что с того? Чем нам это может помочь? Ромска снова усмехнулась.
— Между прочим, — сказала она, — я разместила надзирателей в лучших каютах. Знаешь где? На носу корабля. Вот уж где качает так качает. Целыми днями они летают то вверх, то вниз, без остановки. Так что, если тебе хочется посмотреть на позеленевшую от морской болезни ящерицу, не поленись, в свободное от вахты время пройдись на бак, загляни в каюты. Сам генерал и вся его компания лежат на койках, а вой стоит такой, словно они помирать собрались. Ты уж поверь мне на слово — этим ящерицам не до шпионства.
Хорошенько обдумав сказанное, рулевой злорадно расхохотался:
— Ну, у тебя голова варит, Ромска! Соображаешь, капитан!
Сама же Ромска неожиданно наступила ему на ногу, тихонько пробурчав:
— Отставить смех. Сделали серьезные лица. Смотри, сам генерал к нам пожаловал.
Кожа генерала надзирателей, обычно серо-синяя, приобрела мертвенно-зеленый оттенок. Вцепившись в протянутые вдоль борта канаты, генерал надзирателей с трудом пробрался из своей каюты к кормовой палубе. С нескрываемым неодобрением он посмотрел на рулевого и капитана и просвистел:
— Вода… корабль… плавать… плох-хо… Я и мои… надз-зиратели… много… болеть… С-сколько… еще… до Ц-ц-цве-тущих Мх-хов?.. Сказ-зать… можешь?
Ромска очень серьезно осмотрела горизонт, послюнявила палец и выставила его вверх, словно прикидывая, откуда дует ветер.
— Ну, вообще-то не так долго, — задумчиво сказала она, — хотя море непредсказуемо… Вдруг ветер переменится… или в настоящий шторм попадем. Тогда путешествие может затянуться.
— Какой… ещ-ще… настоящ-щий… ш-ш-шторм?.. — У генерала просто отвисла челюсть. — А ч-что, мож-жет быть… хуж-же… чем с-сейчас?
Рубихвост просто таял от удовольствия, но изо всех сил старался сохранить серьезное выражение морды.
— Да разве это шторм, генерал? — махнул он лапой. — То, что мы видим сейчас, — это так, легкая рябь на поверхности пруда. Эй, капитан, подтвердите мои слова.
Ромска деловито кивнула:
— Это правда. Но, генерал, вам не о чем беспокоиться. Император приказал мне доставить вас и ваших надзирателей к берегам Страны Цветущих Мхов. Я дала ему торжественную клятву. Пусть волны будут выше самых высоких гор, пусть корабль покроется коркой льда, но свое слово я сдержу. А еще я прикажу коку, чтобы он побаловал вас чем-нибудь вкусненьким. Закажу-ка я ему для ваших надзирателей жареных рыбьих внутренностей. Вот только масло у нас немножко прогорклое, ну да ничего.
— Не-е-ет! — завопил генерал, перегибаясь через борт. С трудом сдерживая рвоту, генерал позорно поплелся к дверям своей каюты.
Ромска и Рубихвост едва сдержались, чтобы не рассмеяться ему в спину.
— Ну ты и загнула, — прошептал рулевой. — Рыбьи кишки на прогорклом масле — ну и гадость!
