— А чему там гореть? Только наши корабли и могут! Расконса тоже увидел пламя и все понял. Тем не менее он попытался восстановить спокойствие и подчинить пиратов своему замыслу:
— Ребята, не бойтесь! Это, наверное, трава горит. Готов поклясться, что Клешнекраб и остальные часовые прилегли вздремнуть, а в костер опрокинулась фляга с грогом — вот трава и занялась.
Выхватив кинжал, Балтур подскочил к лису и, глядя ему в глаза, прошипел:
— Да за кого ты нас держишь? Тут даже глухая и полуслепая жаба разберется, что это не травка горит, а пылают факелами наши корабли!
Не менее злобно на лиса накинулась и Пряжка:
— Надоел ты со своими войнами и планами! Без кораблей мы не моряки и не пираты. Хватит врать! Всё, мы идем спасать наш флот. Кто с нами?
Расконса попытался было что-то возразить, но могучий рев пиратской толпы заглушил его слова. Вслед за Балтуром, Ганчо и Пряжкой морские разбойники бросились бежать в гавань, где поднималось багровое пламя. Расконса размахивал кинжалом и бессильно кричал им вслед:
— Куда вы, вернитесь! Неужели вы не понимаете, что мы загнали Безумного Глаза в угол? А пожар в гавани — это он специально придумал, чтобы отвлечь наше внимание от дворца. Последнее усилие — и этот негодяй своей кровью рассчитается за наши корабли.
Но Расконса зря старался. Рядом с ним осталась стоять только Сагитар Пилозуб, которую горящие корабли мало волновали. По-своему истолковав ее спокойствие и желая хоть на ком-нибудь сорвать свою злобу, Расконса обрушился на командира крысиной стражи с упреками:
— Почему ты не предупредила меня об этой уловке Ублаза? Ты же командир его главной боевой силы — крысиной стражи. Он должен был сказать тебе!
От неожиданности Сагитар даже попятилась, отрицательно качая головой:
— Я ничего об этом не знаю, можешь мне поверить. Расконса продолжал наступать на нее, выхватив из-за пояса кинжал.
— Ты врешь! Я никогда не доверял крысам Безумного Глаза, и надо же было такому случиться, чтобы я поверил тебе. Ты — предательница и оборотень! Ты предала меня точно так же, как предала своего императора!
Понимая, что доказывать что-либо обезумевшему от злобы лису бесполезно, Сагитар Пилозуб перехватила трезубец поудобнее и направила его на лиса.
— Расконса, держись от меня подальше! Никто лучше меня не умеет обращаться с боевым трезубцем. Одно лишнее движение — и ты будешь трепыхаться на нем, как рыба на остроге.
Расконса замер, а затем отвернулся, словно собираясь пойти прочь. При этом он даже ухитрился изобразить на лице разочарование и отчаянную печаль из-за коварства этого мира. Сделав шаг в сторону, он вдруг с неожиданным проворством развернулся и отработанным движением метнул кинжал.
Сагитар ошарашенно смотрела на торчавшую у нее из живота рукоятку кинжала, словно отказываясь поверить в то, что произошло. Постояв так несколько секунд, она рухнула на колени и вот-вот готова была повалиться на землю.
Расконса подошел к ней, злорадно посмеиваясь:
— Может быть, ты и умеешь орудовать своей вилкой, но никто на свете не метает ножи лучше меня. Я никогда не промахиваюсь.
Губы Сагитар шевельнулись. Расконса наклонился над ней и спросил:
— Что ты сказала?
Собрав в кулак всю волю, Сагитар вложила последние силы в резкий колющий удар трезубцем. Уже задыхаясь, она повторила свои последние слова лису, рухнувшему на землю рядом с ней:
— Я сказала, что никогда не складываю оружия и буду сражаться даже с самым коварным противником до последнего вздоха.
Впрочем, этих слов командира крысиной стражи Расконса уже не услышал.
Мартин сорвал со стены бархатную драпировку и завернул аббата в мягкую ткань. Похоже, старый настоятель так и не приходил в себя с тех пор, как в его бреду появился образ Мартина-воина.
Несмотря на все понукания Ублаза, ящерицы в какой-то момент дрогнули и отступили за угол лестничной площадки — туда, куда не долетали пущенные меткими выдрами стрелы. Только сейчас, получив короткую передышку, Инбар понял, что его бьет крупная дрожь. Грат похлопала его по плечу:
— Ты отлично держался, и, по-моему, вдвоем мы немало потрепали их.
Инбар с изумлением смотрел на свои трясущиеся лапы:
