— О сэр! В те времена на свете было столь много пиратов, что не каждому удалось так легко войти в историю, как, скажем, капитану Кидду. И то — благодаря мистеру Аллану По, после того как он сочинил о нем свою блистательную новеллу, «Золотой жук», вы конечно же читали, да?
— Нет, к сожалению, не имел такого удовольствия.
— А зря, батенька. Я, кстати, тоже не читал, но мне на каторге рассказывали. Были у нас там такие умники: он тебе и пятки почешет, и роман какой-нибудь культурный воткнет. Вот и вы, сударь, сочините повесть, или там роман про морские приключения, прославитесь на весь мир, небось, и старине Флинту чуток славы перепадет.
— Надеюсь, — сказал Стивенсон. — Если, конечно, ваши материалы меня заинтересуют.
— Еще как заинтересуют, собака! Ты меня и в гости пригласил, и ромом дерьмовым поишь, знать, заинтригован. Ну что ж, подбавим газу…
— Обижаете, гражданин начальник, — сказал Сильвер, машинально наливая себе еще рому. — Это что надо матерьяльчик. Из первых рук, эксклюзивный, как сейчас модно говорить.
— Вы пишете, что дедушка ваш нашел там какую-то карту, или что-то в этом роде… Расскажите пожалуйста все по порядку.
— Начнем с того, что дедушка мой был ублюдком. Он был сын ублюдка и внук ублюдка. Ублюдки, знаете ли, от ублюдков же и происходят. На днях я прочел сочинение одного еврейского немца, или немецкого еврея, что в принципе все равно, по имени то ли Масс то ли Макс… Так вот, он пишет, что дети капиталистов, сиречь бандитов, в будущем могут стать честными людьми, и наше общество, возможно, станет высоконравственным. Это, конечно же, чушь собачья. Как говорится в старой русской поговорке, бастард от бастарда далеко не падает, если, конечно, бастарда вовремя подстрелить. То же и с ублюдками, поскольку, бастард в переводе со старофранцузского, как раз и означает — ублюдок.
— Так как же насчет вашего дедушки? — с нетерпением спросил Стивенсон, который также весьма опьянел.
— О чем я и гутарю. Дедушка мой был ублюдком, следовательно, и сыновья его и внуки… — запинаясь от такого количества ублюдков в одной фразе, говорил Сильвер, — были ублюдками тож… Вы представить себе не можете, какими мерзавцами были эти пираты, коих в последнее время стало принятым весьма и весьма романтизировать. Просто диву даешься, почему рядового человека так тянет ко всему криминальному! Ничего романтического там не было, честно вам скажу: только ром да виски, сапоги да вакса и, разумеется, кровь, лимфа и грязные портянки…
Когда Сильвер закончил свою историю, свечи сгорели на три четверти, а чистая стопка бумаги, лежавшая по левую руку молодого писателя, превратилась в стопку исписанную, грязную и неровную — по правую руку.
— Премного вам благодарен, сударь, — сказал он. — Вот ваши пять фунтов. Я, конечно, понимаю, что такие деньги — это слишком щедрое вознаграждение за столь вздорную историю, но все же, учитывая ваше здоровье…
— Вот именно! — воскликнул Сильвер. — С вас еще четыре шиллинга, в счет моих дорожных расходов, как было оговорено в письме.
— О, простите! Вот ваши шиллинги. Однако… — писатель встал и прошелся по комнате, скрипя досками. — Еще одну минуту… Это я так, между прочим. Мне бы очень помогла эта карта, о которой вы там упомянули. Видите ли, писать роман, не зная местности… Я бы заплатил вам еще пару шиллингов, если бы вы отдали мне карту. Ведь карта существует? Она у вас собой, правда?
Сильвер недоуменно посмотрел на Стивенсона:
— Вы имеете в виду карту острова?
— Ну да! — щелкнул пальцами писатель, — Того самого острова. Мне нужно… Для работы над книгой.
— Вы имеете в виду, — тихо сказал Сильвер, — карту того самого острова, где мой дедушка нашел сокровища?
— Конечно!
— Карту с географическими координатами этого острова?
— Ну да, а разве бывают карты без координат?
— И всего за два шиллинга?
Сильвер засунул руку глубоко за пазуху и извлек на свет небольшой свиток.
— Два шиллинга за вот это?
— Ну, допустим, за три… — проговорил Стивенсон, сглотнув. — Сколько может стоить кусок пергамента?
— Пятьдесят, — не сморгнув глазом, сказал Сильвер.
— Хорошо, какой может быть разговор. Многовато, конечно, но что поделаешь. Вот вам еще два фунта и десять шиллингов. В память о дедушке.
