— Не странный, а слепой, — возразил витязь. — Но разве слепцу можно это доказать? Никаким словами не опишешь ему, что такое солнце и небо.
— Что же сделало их такими?
— Прошлое.
— Прошлое?
— Точнее, твой тезка. Александр Македонский, он же Великий, он же Искандер-зуль-Карнайн. Можно запугать людей до полной потери разума, но тогда они перестают быть людьми…
— Неужели никто из них не решится восстать?
— Рабство собственной трусости — самая надежная цепь.
Всю дорогу под землей Гремислав молчал, не был расположен беседовать и Древолюб. Тоннель завершился низкой деревянной дверью, окованной железными полосами. С большим трудом они протиснулись сквозь нее, и дверца мгновенно захлопнулась. Снаружи она была окрашена под камень, да так искусно, что спустя две минуты уже ни за что на свете нельзя было найти потайной ход в подземный город.
Над вершинами Рифейского хребта пылало тревожное красное зарево.
— Опять кровь… Много крови… — пробормотал Гремислав.
— Это будет кровь врагов, — возразил Александр. — Вспомни предзнаменование.
— Где оно сейчас?
— Тоже сопровождает нас, — хрипло сказал Древолюб, протягивая руку.
Из-за горных пиков в небо поднялись два белых луча. Они заметались по красному шелку небосклона, потом скрестились и замерли.
— Святой Георгий за нас! — крикнул торжествующе Александр. — Святой Георгий и победа!
Гремислав медленно надел шлем.
— Пусть будет так. Но вот и те, кто столько ждал нас.
Неподалеку начиналась широкая дорога, спускавшаяся в лощину между двумя хребтами. Внизу была большая плоская котловина, похожая на арену римского цирка или рыцарское ристалище, словно кто-то специально позаботился приготовить место для боя. А на другой стороне лощины, невысоко на склоне, замер конный строй. Александр пригляделся и различил грузную фигуру Ослепительного, тяжело восседавшего на крепком высоком коне.
А сам склон… Александр напряг зрение. Он был иссиня-черным, гладким и блестящим, точно действительно был откован из вороненой стали. В этом мире все возможно, так почему бы не существовать железной горе? Ведь кое-где различимы красноватые пятна, похожие на ржавчину.
— Не сомневайся, — угадал его мысли Древолюб. — Это дань, которую платят «свободные» Гог и Магог бусурманам. Каждый год тысяч пудов железа ложатся в основание чудовищной крепости Желтого Колокола. Пресветлый тэйн умен. С подземным городом может произойти все, что угодно, но у степняков останется изрядный запас железа. А вон там… Там то, что мы искали.
Александр заметил узкую лестницу, змеящуюся по склону Железной Горы. Она уходила к самой вершине.
— Вот он, мой недруг, — прошипел Гремислав.
— Здесь же Колокол!
— Месть! — жестко отрезал Гремислав, глядя в глаза Александру.
И тут до них долетел крик.
— Проклятые глупцы! — надсаживался Ослепительный. — Вы все-таки явились сюда, чтобы найти свой бесславный конец! Воин, хромец, лесное чудище и птица. Хороши освободители. Я выброшу ваши сердца собакам.
Гремислав потряс саблей.
— Ты напрасно брызжешь ядом, старая степная гадюка! Твои часы сочтены, и если ты не потерял остатки разума, то лучше приготовься к встрече со своими погаными идолами.
Ослепительный захохотал.
— Седой витязь, ты слишком много берешь на себя. Не тебе изменять течение сущности. Этот Колокол вечен, как сама земля.
— Я устал от пустых разговоров. Выйди и сразимся. Я пришел сюда, чтобы убить тебя, и твой конец неминуем. Выходи, или я назову тебя трусом.
Но Ослепительный не собирался появляться из-за частокола копий стражи.
— И не подумаю, Гремислав. Ты, кажется, забыл, что я сделал в твоем граде. О, это была великолепная забава!
— За которую ты дорого заплатишь! — окостеневшими губами пообещал Гремислав.
— Но эта забава не кончилась! — срывая голос, крикнул Ослепительный.
Повинуясь взмаху его руки, расступились конные воины, и двое палачей выволокли вперед юношу в изодранной одежде. Гремислав сделался иссиня-бледным, как мертвец.
— Ратибор… Сынок…
Палачи сноровисто опрокинули жертву на спину, мелькнул докрасна раскаленный прут, впивающийся в глазницы. Страшный крик расколол тишину, это как раненый лев взревел Гремислав. Хлестнув наотмашь коня, он поскакал вниз и в одно мгновение слетел в лощину. Уже теряя разбег, он врубился в ряды степняков, но так силен был его гнев, так мощны удары, что многочисленные враги невольно попятились. Яростно свистала сабля — ни щит, ни шлем не спасали от нее. Гремислав не наносил ран, он только убивал.
