— Ты лжешь! — гневно вскричал Санечка, вскакивая.
— Может быть… — неопределенно заметил Ослепительный, не шелохнувшись. — Ты знаешь, кто ты такой? — неожиданно спросил он, подавшись вперед, едва не стекая с трона.
— Н-нет, — снова запнулся Санечка.
— Не помнишь прошлого, не догадываешься о будущем? — в голосе Ослепительного послышалось ехидство.
— Нет, — убито ответил Санечка, опускаясь на ковер.
— Рыцарь Льва… А также Тигра, Барса, Леопарда… Угадал? — Хотя брюхо Ослепительного и заплыло жиром, голова у него работала отлично.
— Да.
— Но тебя никто не называл… Рыцарем Рыси?
— Нет.
— Зря. Я сразу узнал тебя, царь Линх.
Санечка едва не опрокинулся на спину. Он царь?!
— Не может быть!
— Может и есть! Обратное превращение из рыси не прошло для тебя даром, ты все напрочь забыл. Но память о твоих деяниях люди старательно сохранили, о царь. И потому меня совершенно не удивляет твое превращение в слугу Красного Колокола. Хищный нрав царя Линха приводит в трепет даже нас.
Санечка мучительно пытался вспомнить, кто такой царь Линх. Какая-то греческая легенда… Людоед он был, что ли?
— Нет, — решительно отказался Санечка.
— Мне лучше знать, — твердо сказал Ослепительный, махнув рукой. — Только поэтому ты сидишь рядом со мной, а не на колу. Разве я позволил бы простому нечестивцу приблизиться к своему шатру? Пусть сейчас у тебя нет своего города, за тобой не стоит войско, но мы, владыки, верны священному долгу. И я помогу тебе, царь. А придет черный день — и ты поможешь мне.
Санечка был польщен. А может и вправду при попадании в компьютер с ним случилось нечто, чего он не заметил? Может его аналог в этом мире действительно царь Линх? Ведь зачем-то подсунули ему именно рыцарские доспехи, а не бронь витязя?
Видя его колебания, Ослепительный улыбнулся.
— Я прошу совсем немного, царь. Сущий пустяк.
— Какой?
Вождь степняков дрожащим от ненависти голосом произнес:
— Ты пришел в степь с моим злейшим врагом, князем Гремиславом! Трижды проклятый витязь, все силы ада на его голову! Помоги мне справиться с ним, и мое войско вернет тебе твои законные владения.
— Почему же твое войско не поможет тебе справиться с князем?
Ослепительный вскочил, потрясая кулаками.
— Его ведет клятва мести! Я спалил его город, убил его жену, детей продал в рабство. И он поклялся отомстить. Хозяин железа сделал ему заколдованную саблю, в рукояти которой капли крови его родных. Пока эта сабля не познает моей крови, Гремислав не успокоится. С ним постоянно странствует злобный лесной колдун. Мои воины бессильны против черного ведовства, которое бережет их в лесных чащобах, да и в степи тоже. Я не могу постоянно жить под висящим топором.
Санечке словно по щекам надавали. Однако, стараясь выглядеть невозмутимым, он спросил:
— И как я могу помочь тебе?
Ослепительный фыркнул, словно лошадь.
— Очень просто. Я не прошу у тебя голову Гремислава. Царь, тебе достаточно подсыпать ему в питье щепотку порошка из Чинской земли — и все кончится. Чины великие мастера составлять различные зелья. А леший меня не беспокоит, один он ничего не сделает.
— Ты хочешь отравить Гремислава, — медленно повторил Санечка.
— Да, — жестко подтвердил Ослепительный. — И не говори, царь, что это тебе не по силам. Все знают, что на тебе лежат грехи куда более страшные.
Санечку словно кипятком обдало.
— Но не предательство.
— Предательство едва ли не самый легкий из них.
— А если я откажусь?
Ослепительный шумно вздохнул.
— Тогда я отдам тебя Гимпарсу. Дурак жаждет отомстить за свое позорное поражение и будет очень изобретателен. Мы не жестоки, тебя не убьют. Но ты сам будешь звать смерть, как избавительницу. И не дозовешься.
Санечка усмехнулся.
— У меня небогатый выбор.
— Боюсь, что так.
— Но подумать я могу?
— Не слишком долго, царь. Твое отсутствие может вызвать тревогу в лагере.
— Я не буду думать слишком долго, Ослепительный. Но как тебя зовут? Неудобно обращаться к тебе, не зная имени. Я даже лица твоего не вижу, а ты знаешь обо мне все.
Ослепительный снова захохотал.
— Зачем тебе мое имя? Чтобы получить тайную власть надо мной? Нет. А лицо… Я ведь Ослепительный, черви у моих ног недостойны лицезреть его. К тому же мое сердце полно жалости, они могут ослепнуть от сверкания, подобного солнечному.
