Для Термидадора, который мог идти без остановки днем и ночью, это путешествие займет не больше двенадцати дней.
Всего двенадцать дней!
АЛЕКСАНДРИЯ
Громадная, шумная и богатая столица Египта бурлила жизнью одного из крупнейших центров торговли и мореплавания.
Одни военные, торговые и пассажирские суда прибывали, другие - убывали из гостеприимного порта. Именно здесь, в порту Александрии, была самая большая платная стоянка для ковров-самолетов и летающих ладей.
Ковры-самолеты хранились свернутыми в трубочку, в специальных закрытых сейфах, хорошо защищенных от солнечных лучей и влаги. Так что стоянку вернее было назвать камерой хранения. В этой камере сейчас содержалось более пятидесяти ковров.
А летающих ладей на стоянке было всего три - генуэзского ростовщика, мадьярского купца и самая большая - ладья русского княжеского флота. На ней прибыли воевода Илья Муромец и капитан Матвей Русанов. В таможенной декларации значились конь богатыря и говорящий попугай-лоцман.
Сразу же по прибытии богатырь и капитан принялись искать друга Верховного друида, Ибрагима. Искать долго не пришлось, первый же прохожий указал на улицу, тянущуюся вдоль портового базара. Там, в скромном одноэтажном домике из белого камня, жил Ибрагим.
- Мне дворец не надо, хотя мог бы иметь и не один. - Крепкий, среднего роста старец в белой чалме и с такой же белой бородой принимал гостей в самой большой комнате, которая служила одновременно гостиной и кабинетом. Ко мне обращались герцоги и султаны, олигархи и генералы, главари разбойников, пираты и туристы... И до сих пор обращаются.
- Простите, почтеннейший, а по каким вопросам к вам идут? - спросил Матвей.
Ибрагим, несмотря на свой солидный возраст, постоянно передвигался по комнате в поисках разных предметов. Богатырь и капитан по пятам следовали за ним.
Старец остановился, обнаружив возле полки с фарфоровыми колбами, глиняными сосудами и пергаментными свитками два наполненных чем-то мешка.
- А по всяким. Совета просят, рецепт выписать, целебной травки отвесить, стрелку развести... Туристы - за маршрутными схемами приходят... Бери мешки, к столу неси... А ты здоров, богатырь, - оба мешка в одной руке! Ставь на стол.
Ибрагим не спеша подошел к столу, продолжая говорить:
- Вчера приходил марокканский агроном. Спрашивал, можно ли скрещивать манго с кактусом? Можно, конечно - отчего же нельзя?
- А зачем? - не сдержался, спросил Илья.
- А чтобы с колючками были.
- А есть-то как? - не унимался богатырь.
- Так он же их не ест. Он их выращивает.
Ибрагим развязал оба мешка.
- Я вам в дорогу припасов дам. Ваших продуктов надолго не хватит: не съедите, так протухнут на жаре. В пустыню другие запасы брать надо.
Оба мешка были набиты брикетами, в первом мешке - белого цвета с темно-синими полосами, во втором - серого цвета. Ибрагим достал из мешка по брикету и, держа в руках, объяснил:
- Пищевые концентраты. Белый брикет - для вас. Он приготовлен из риса, чернослива, кураги, изюма и пшеницы. Серый брикет - для коня, он из овса, проса и питательных кореньев. Не перепутайте! А впрочем, если перепутаете не велика беда. - Ибрагим положил брикеты в мешки. - Что у вас с запасом воды?
- Том Арчэл нас снабдил буровым посохом, - ответил Илья.
- Вот как? А вернуть сказал?
- Сказал.
- Это хорошо.
- Хорошо - что дал, или что вернуть сказал? - решил уточнить Илья.
Ибрагим чуть помедлил с ответом, затем с паузой произнес:
- Что дал... и что вернуть надо. А попугая?
- Тоже дал. С возвратом, - поспешил ответить Матвей.
- И шкуру неубитого медведя?
- Точно так, - подтвердил Илья.
- Это хорошо, - опять загадочно произнес Ибрагим. - Попугайчика у меня оставьте - он сейчас вам не нужен. На обратном пути заберете.
Ибрагим вновь направился к полкам. Гости на этот раз остались стоять возле стола.
Старец достал с полки кусок тонкой белой ткани из хлопка и вернулся к столу. Отодвинул легкий плетеный стул с немного искривленными ножками и спинкой и кивком головы пригласил Илью и Матвея сесть рядом, на такие же стулья. Стул под богатырем угрожающе затрещал, но выдержал. На столе стояла фарфоровая чашка с чернильной краской, рядом с чашечкой лежала тонко заточенная палочка. Ибрагим взял палочку, обмакнул в краску и принялся рисовать на белой ткани, объясняя, что к чему.
