– Как вы намереваетесь поступить с королевой Маргаритой?
– Пока она нужна мне в качестве заложницы. Итак, ей запрещено всякое общение с кем бы то ни было, но пусть зорко следят за ее безопасностью. Я хочу, чтобы она жила, и жила как можно дольше. Если теперешний режим вреден для ее здоровья, пусть улучшит условия ее содержания… Слушай второй мой приказ: вернувшись из Нормандии, ты тут же повернешь на юг. Вышлешь вперед триста лучников из резервов парижского гарнизона, с тем чтобы они ждали тебя на дороге в Оранж, там ты возглавишь их и расквартируешь в форте Вильнёв, что против Авиньона. И постарайся произвести как можно больше шума. Вели твоим лучникам продефилировать перед укреплениями шесть раз подряд, чтобы с того берега реки казалось, будто их две тысячи, не меньше. Пускай кардиналы попотеют от страха в своих мантиях, ибо наш маскарад предназначен для них – это будет второе действие комедии, которую я с ними намерен разыграть. Заняв крепость, оставишь там своих людей, а сам вернешься в Париж.
– Что ж, мессир Ангерран, это, ей-богу, по мне, – отозвался Алэн де Парейль. – Подрезать уши ослу и нагнать страху на пурпурных гусаков куда забавнее, чем проверять посты в Париже, где сейчас…
Он замолк, видимо, не зная, стоит ли продолжать, но наконец решился излить своему слушателю все, что накипело у него на сердце.
– …где сейчас, если уж говорить начистоту, Ангерран, дует ветер, который никак мне не подходит. – И он печально тряхнул своей отливающей сталью шевелюрой.
– Однако тебе следует быть здесь, – ответил Мариньи. – Боюсь, что верным слугам короля Филиппа придется немало вынести в ближайшее время… Но ты должен остаться командиром лучников – это мне необходимо. О передвижении войск не обязательно предупреждать коннетабля – я сам с ним поговорю. Прощай, Алэн!
Закончив разговор с Алэном, Мариньи прошел в соседнюю комнату, где его ожидали вызванные легисты, а также кое-кто из близких друзей, как, например, Бриансон и Бурдене, которые явились по своему почину разузнать последние новости. При появлении коадъютора шум голосов разом стих.
Вдоль стен комнаты стояли пюпитры, отделенные друг от друга резными деревянными переборками и снабженные всем необходимым для письма: рожками для чернил, прикрепленными к подлокотникам, табличками с грузом, чтобы не морщился пергамент. На вращающихся конторках, похожих на аналои, лежали документы и реестры. Все это придавало комнате сходство с часовней или с монастырской библиотекой.
– Мессиры, – начал Ангерран де Мариньи, обведя своих соратников взволнованным взглядом, – вас не удостоили чести позвать на Совет, где присутствовал я нынче утром. Так давайте же проведем Совет в самом узком составе…
– Нам будет недоставать только одного короля Филиппа, – подхватил Рауль де Прель, грустно улыбнувшись.
– Помолимся же, чтобы душа его была сейчас с нами. Он-то нам верил, – ответил Мариньи.
Потом во внезапном приступе ярости воскликнул:
– Мессиры, меня попросили представить для проверки все счета и отстранили от управления казной! Так вот, я хочу передать им все счета в полном порядке. Дайте приказ сенешалям и бальи, пусть расплатятся со всеми долгами, вплоть до самых скромных кредиторов. Пусть уладят дела с поставками, с подрядами – словом, со всем, что было заказано короной. Пусть выплатят все до последнего су, не дожидаясь срока.
Присутствующие разгадали намерение коадъютора. Ангерран нервно хрустнул суставами пальцев, словно собираясь схватить кого-то за глотку.
– Император Константинопольский желает завладеть казной? – сказал он. – Что ж, час добрый! Только пусть для своих интриг Карл Валуа поищет денег где-нибудь на стороне.
