— Согласен. Сад заменит детям улицу.
Данте проверил охранную систему, действие ворот.
— Посторонним придется постараться, если они захотят проникнуть к тебе. Сколько, говоришь, в доме спален?
— Четыре.
— Проводи меня, посмотрим.
Лейла поняла, что нужный момент вот-вот наступит. Мысль испугала ее. Как ни старалась она это скрыть, голос отказался подчиниться и зазвучал хрипло и немного фальшиво:
— Да, хорошо. Иди за мной...
— Тебе опять плохо?
Конечно плохо! Хуже некуда! Голова гудит, а ноги словно по колено ушли в песок дорожки.
— Чуть-чуть, Данте, — сказала она с веселой улыбкой, полной, как она думала, задорного кокетства. — Сегодня слишком жарко. И такое солнце. Напекло, наверное.
Сначала Лейла показала Данте комнату для гостей, которую, как и все помещения дома, украшал резной карниз и со вкусом подобранная обивка стен. Окна выходили на розарий, ветерок из открытых окон кружил голову свежим запахом цветов. Данте замер на пороге, пораженный увиденным.
— Гм, неплохо, на любой вкус, — тихо произнес он.
— Это еще не все. — Лейлу явно подбодрила его похвала. — Рядом комната, из которой можно сделать детскую. По крайней мере, на пару лет она не стеснит близнецов.
Данте осмотрелся, не вынимая рук из карманов.
— Согласен.
— Ну, тогда нам придется занять смежную комнату, правда она меньше, чем комната для гостей... И... — Она смешалась, натолкнувшись на его недоуменный взгляд. Сейчас они войдут в главную спальню дома, но открыть дверь в нее — все равно что толкнуть врата ада. Быстро, чтобы не передумать, Лейла распахнула двери и сделала приглашающий жест рукой. — Вот наша спальня, Данте!
Говорящая морская свинка, или хор чертей-переростков, или шаровая молния перед самым носом меньше бы потрясли Данте, чем слова Лейлы, что сразу же и отразилось у него на лице.
Все пропало... А ведь она так готовилась, так старалась. На ночном столике в хрустальной вазе красовались розы, в серебряном ведерке охлаждалось шампанское. Чтобы газовые занавески на окнах романтично шевелились от вечернего ветерка, Лейла заранее открыла окна. По льняной простыне она небрежно раскидала подушки. Она бы выстлала путь к постели розовыми лепестками, но не была уверена в уместности восточной экзотики...
— Что все это значит? Отвечай, черт побери! — рыкнул Данте, сдавленно и зло.
Лейла не могла ответить, комок ужаса застрял в горле. Она отвела взгляд: тонкая полоска света тянулась от задернутой занавески на западном окне, ложилась узкой ленточкой сначала на подоконник, затем на пол. Дом был тих, мертвенно-тих, как холодная нежить. Неужели она мечтала, что поразит этим Данте? С острым сожалением смотрела теперь Лейла на разубранную комнату, созданный ею мираж выглядел нелепо. Волшебство Пойнсианы осталось на Карибах и не желало помогать в Ванкувере.
Что теперь делать? Где-то она слышала о старом театральном законе: «Взял паузу — тяни, насколько хватит сил». Но пауза уже становилась зловещей, грозя Лейле потерей равновесия, и душевного и физического. Неужели она смела надеяться, что его соблазнят располневшая талия и набухшие соски? Господи, хорошо еще, что она зазывно не бухнулась в постель. Как бы тогда выпутываться из ситуации?
— Лейла?
Покажи ему, как ты его любишь, вспомнила она совет, данный Элен. Глупо действовать по чужому совету. Но ведь тонущий хватается за соломинку, а без Данте Лейле ничего не надо от жизни. Куда подевались его страсть и желание? Куда они вообще деваются?
Лейла решила продолжить безнадежную сцену. Она подошла к Данте и обняла его за шею. В конце концов, она ведь ничего не теряет. Трудно потерять больше.
— Я сделала это для нас, Данте, — нежно прошептала она. — Это ведь наша комната.
Тяжелый вздох был ей ответом. Да, сюрприз, действительно, получился, но не такой, как она хотела.
— Послушай, — начал Данте, высвобождаясь из ее объятий, — я не знаю, чего ты пытаешься добиться, но давай-ка перестанем притворяться, что мы с тобой жених и невеста, которым мир видится одной большой постелью!
— Почему? — Лейла попыталась дотронуться губами до его шеи. — Данте, зачем отдаляться друг от друга? Зачем убивать любовь?
