Та же куча мутантов, но уже сгоревшая. Тип – поодаль, нюхает цветочек, беседует с другим типом, повернувшись к трупам спиной…
Огромное дерево в лесу, сплошь увешанное телами. Висят кто за руки, кто за ноги, и уже не уроды – на одном клетчатый комбинезон воспитуемого, на другом черная куртка гвардейца.
Горящая улица, женщина с младенцем валяется на мостовой…
Старик, привязанный к столбу. Лицо искажено, кричит, зажмурившись. Тип тут как тут – с озабоченным видом проверяет медицинский шприц…
Потом опять повешенные, горящие, сгоревшие, мутанты, каторжники, гвардейцы, рыбаки, крестьяне, мужчины, женщины, старики, детишки… целый пляж детишек и тип на корточках за тяжелым пулеметом… волокут женщин… опять тип со шприцем, нажняя часть лица закрыта белой маской… куча отрезанных голов, тип копает в этой куче тростью, здесь он улыбается… панорамный снимок: линия пляжа, на дюнах – четыре танка, все горят, на переднем плане две черные фигурки с поднятыми руками… Хватит. Гай захлопнул и отшвырнул альбом, посидел несколько секунд, потом с проклятием сбросил все альбомы на пол.
– Это ты с ними хочешь договариваться? – заорал он Максиму в спину. – Хочешь их привести к нам?! Этого палача?! – Он подскочил к альбомам и пнул их ногой.
Максим выключил приемник.
– Не бесись, – сказал он. – Ничего я уже больше не хочу. И нечего на меня орать, сами вы виноваты, проспали свой мир, массаракш, разорили все, разграбили, оскотинели, как последнее зверье! Что теперь с вами делать? – Он вдруг оказался возле Гая, схватил его за грудь. – Что мне теперь делать с вами? – гаркнул он. – Что? Что? Не знаешь? Ну, говори!
Гай молча ворочал шеей, слабо отпихиваясь. Максим отпустил его.
– Сам знаю, – сказал он угрюмо. – Никого нельзя приводить. Кругом зверье… на них самих насылать нужно… – Он подхватил с пола один из альбомов и стал рывками переворачивать листы. – Какой мир загадили, – говорил он. – Какой мир! Ты посмотри, какой мир!..
Гай глядел ему через руку. В этом альбоме не было никаких ужасов, просто пейзажи разных мест, удивительной красоты и четкости цветные фотографии – синие бухты, окаймленные пышной зеленью, ослепительной белизны города над морем, водопад в горном ущелье, какая-то великолепная автострада и поток разноцветных автомобилей на ней, и какие-то древние замки, и снежные вершины над облаками, и кто-то весело мчится по снежному склону горы на лыжах, и смеющиеся девушки играют в морском прибое.
– Где это все теперь? – говорил Максим. – Куда вы все это девали, проклятые дети проклятых Отцов? Разгромили, изгадили, разменяли на железо… Эх, вы… человечки… – Он бросил альбом на стол. – Пошли.
Он с яростью навалился на дверь, со скрежетом и визгом распахнул ее настежь и зашагал по коридору.
На палубе он спросил:
– Есть хочешь?
– Угу… – ответил Гай.
– Ладно, – сказал Максим. – Сейчас будем есть. Поплыли.
Гай выбрался на берег первым, сразу же снял сапог, разделся и разложил одежду на просушку. Максим все еще плавал, и Гай не без тревоги следил за ним: очень уж глубоко нырял друг Мак и очень уж подолгу оставался под водой. Нельзя так, опасно так, как ему воздуху хватает?.. Наконец Максим все-таки вышел, волоча за жабры огромную мощную рыбину. У рыбины был обалделый вид, никак она понять не могла, как же это ее словили голыми руками. Максим отшвырнул ее подальше в песок и сказал:
– По-моему, эта годится. Почти неактивна. Тоже, наверное, мутант. Прими таблетки, а я ее сейчас приготовлю. Ее можно сырой есть, я тебя научу – сасими называется. Не ел? Давай нож…
Потом, когда они наелись сасими – ничего не скажешь, оказалось вполне съедобно – и улеглись нагишом на горячем песке, Максим после долгого молчания спросил:
– Если бы мы попали в руки патрулей, сдались бы, куда бы они нас отправили?
– Как – куда? Тебя – по месту воспитания, меня – по месту службы… А что?
– Это точно?
– Куда уж точнее… Инструкция самого генерал-коменданта. А почему ты спрашиваешь?
– Сейчас пойдем искать гвардейцев, – сказал Максим.
– Танк захватывать?
– Нет. По твоей легенде. Ты похищен выродками, а воспитуемый тебя спас.
