Глава III,
рассказывающая о том, почему мадам Перпетю Жаме носила в девичестве имя Ромуальд Тертульен и каким образом месье Ромуальд Тертульен оказался ее дядей
— Мадам Жаме! Мадам Жаме! Где мадам Жаме? Такое событие! Такое событие! Невероятное событие! Мадам Жаме! Скоропостижная смерть! На нас целое состояние падает с неба, откуда обычно ничего, кроме дождя и аэролитов[26], не дождешься! Мадам Жаме, Перпетю! Да иди же сюда!
Так кричал месье Жедедья, мечась как угорелый. Он читал и перечитывал знаменитое письмо с уведомлением о смерти его дяди Опима Ромуальда Тертульена.
— Да что там делает твоя мать? — с досадой спросил он юного Франсиса.
— Не знаю, — ответил ребенок, сидевший в туалете, примыкавшем к супружеской спальне.
— Должно быть, он очень богат, этот торговец! Но кто, черт возьми, мог написать мне это письмо? Мадам Жаме! Мадам Жаме!
В голосе месье Жедедья явно звучали необычные нотки.
— Франсис, пойди поищи мать!
Месье Жедедья жадным и любопытным взором рассматривал письмо, словно кабалистический[27] документ, окаймленное черной полосой.
— Отсутствие родственников, могущих сообщить о смерти Опима Тертульена, говорит о том, что мы единственные наследники; только мы могли бы отправить подобное письмо нашим друзьям и знакомым. Ну что, Франсис, ты сходил за матерью?
— Я не могу! — ответил мальчик голосом чревовещателя.
— Не можешь, шалун? И кто только наградил меня таким ребенком! Франсис!
— Угу!
— Франсис! Что ты делаешь в уборной?
— Вчера я ел клубнику со сливками, и теперь у меня болит живот.
— Проклятый ребенок! Будешь ты меня слушаться?!
— Но я не могу!
— Франсис!!!
Юный Франсис вышел из своего убежища в жалком виде. По счастью, длинная детская блуза скрывала следы столь важного, но рано прерванного занятия.
— Где, черт побери, мог жить этот Опим? — спрашивал себя старший Жаме.
В этот момент вошла мадам Перпетю, браня юного Франсиса за то, что он отправился ее искать в таком неподобающем виде.
— Противный шалун, посмотрите только, на кого он похож?
— Но папа…
— Молчи!
— Мадам Жаме, да идите же, наконец, бегите сюда, прочтите же!
И месье Жаме сунул жене под нос причину своего необычного возбуждения.
Что касается юного Франсиса, то, попав между двух огней и, сверх того, мучимый непобедимым противником, он тотчас ретировался в уборную, предусмотрительно закрыв за собой дверь.
— Ну как? Что скажешь? Что ты об этом думаешь, жена?
— Просто не верится!
— Но такую новость невозможно придумать!
— Бедный дядя Опим Тертульен! — воскликнула мадам Перпетю и принялась искать белый платок.
— Бедный! Думаю, совсем наоборот! Он должен быть весьма богат. Эти крупные торговцы живут на копейки, едят обертку от своих товаров и жиреют на них как крысы! Ну и счастье нам привалило, мадам Перпетю!
— Кажется, эта смерть вас очень развеселила, — ответила нежная племянница, прилагая в этот момент большое усилие, чтобы пролить несколько слезинок, дабы потом не каяться своему исповеднику в бессердечии.
— Ах, нет, совсем нет! — пролепетал месье Жедедья. — Отнюдь! Этот милый дядюшка… Право, что за удар для семьи… Но в конце концов!.. Когда у тебя дети… Сейчас у меня нет желания стенать, я поплачу завтра!
Славный человек не мог скрыть своей радости, она изливалась из него будто вода из лейки.
— Где жил этот дядя?
— Вот уже десять лет, как мы ничего о нем не слышали.
— А раньше?
— Он жил в Роттердаме.
— Где этот Роттердам? В Голландии?
