Теперь наступило время приняться за дело.
Прервав свои горькие размышления, молодая женщина повернулась к трем молчаливо стоящим людям — Деметриосу, его слуге Эстебану и Леонарде Мерее, старой деве, которую Франческо Бельтрами нанял в няньки к несчастному ребенку, лишившемуся родителей.
Фьора обратилась к ней:
— Где находится дом палача?
— Почему вы спрашиваете об этом?
— Разве не вы мне говорили, что перед тем, как покинуть этот город, мой отец дал золото этому человеку, чтобы тот сделал приличную могилу для моей матери и… для ее брата?
— Этот брат был вашим отцом, — укоризненно взглянула на нее Леонарда.
— Я никогда не считала его своим отцом. Он лишь дал мне жизнь, но моим отцом навсегда останется тот, кто покоится под плитами церкви Сан-Микеле во Флоренции. И все-таки я хочу увидеть эту могилу.
— Вероятно, это будет очень трудно и, может, невозможно сделать. Арни Синяр, служивший в то время палачом, был уже тогда пожилым человеком. Возможно, его уже и в живых-то нет, во всяком случае, он больше не выполняет своих обязанностей.
— Тогда тот, кто сменил его, покажет нам ее. Идемте!
Не дожидаясь других, Фьора направилась к лошадям, привязанным Эстебаном к железному кольцу одного из домов, но Деметриос остановил ее порыв.
— Позволь пойти мне! Тебе нечего делать в подобных местах. Все сторонятся людей подобной профессии, — добавил он, указывая на эшафот. — Он как прокаженный, которого все избегают.
— А когда он идет на базар — надо же ему чем-то питаться, — добавила Леонарда, — он берет с собой палочку, которой он должен указывать на то, что ему хочется купить.
— А деньги? Их с него не берут? — спросила Фьора саркастически.
— Многие предпочитают давать ему просто так, чем брать деньги, за которые заплачено кровью. Когда-то давно герцог Жан Бургундский, прозванный Бесстрашным, вызвал настоящий скандал в Париже во время волнений 1413 года, пожав руку городскому палачу Капелюшу. Ты знаешь, они обязаны носить перчатки…
— Все это меня не касается, — оборвала ее Фьора. — Спасибо за предложенную помощь, Деметриос, но я сама должна узнать, где могила моих родителей.
Мне предстоит выполнить много неприятных вещей, и я не собираюсь перекладывать их на чужие плечи. Где живет этот человек?
— Что ж, как хотите, — вздохнула Леонарда, хорошо понимая, что настаивать было бесполезно. — Идемте за мной! Это недалеко отсюда. Лошадей брать не надо…
Оставив лошадей под присмотром Эстебана, Леонарда повела свою спутницу и греческого врача к тому месту на площади, где протекала речушка Сюзон, рядом стояла Кармская мельница, а за мельницей дом, прилепившийся к земляному валу. Ни напротив, ни рядом больше не было домов. Это был прочный дом, дверь которого была заново покрашена красной краской. Решетчатое окошко позволяло его жильцам увидеть тех, кто пришел, прежде чем открыть им дверь.
На стук железного молоточка выглянул человек с бородой.
— Что вам надо? — сухо спросил он.
— Вы городской палач? — спросила Фьора. — Я хотела бы поговорить с вами.
— Кто вы?
— Путешественница, иностранка, а мое имя вам ничего не скажет. Но я заплачу вам, если вы ответите на мои вопросы.
— Здесь предпочитают платить за то, чтобы я на них не отвечал.
Хозяин дома закрыл окошко и отворил дверь. Это был человек, одетый в кожаную одежду, вероятно обладающий необычайной физической силой. На вид ему было лет сорок. Его лицо с усами и темной бородой, с небольшим носом и темными, глубоко посаженными глазами под густыми бровями ничем примечательным не отличалось. В руках у него была книга.
Не пригласив своих посетителей пройти дальше коридора, палач скрестил руки.
— Задавайте ваши вопросы.
— Мне хотелось бы поговорить о вашем предшественнике, мэтр.
— Арни Синяре, — подсказала Леонарда.
— Мэтр Синяр не мой предшественник. После него был Жан Лармит, а до него — Этьен Пуссен. А меня зовут Жан дю Пуа. Вот уже десять лет, как Синяр сложил меч правосудия. После тридцати пяти лет службы!
— Он умер?
— Насколько я знаю — нет, но он уже в очень преклонном возрасте.
— Не могли бы вы сказать, где я могу найти его? — спросила Фьора, поднеся руку к кошельку, подвешенному на цепочке к поясу.
