— Николаше вы, стало быть, тоже не доверяете? — саркастически осведомился он. — Наследнику вашему? Роднее его у вас, наверное, никого нет.
Это был тот редкий случай, когда я испытывал к Виктору симпатию.
Губернатор не обиделся. Прищурившись, он ласково посмотрел на толстенького Николашу и помолчал. Николаша тоже попытался выдавить из себя улыбку, но у него не получилось: он нервничал в ожидании ответа отца.
— Николаша у меня хороший, — снисходительно проговорил, наконец, Лисецкий. — Но тюфячок. Да ведь, Николаша? Правильно я говорю?
— Никакой я не тюфячок! — обиженно отозвался Николаша.
— Тюфячок, — засмеялся Лисецкий. — Тебя любой обманет. Да только обманывать будут тебя, а целить в меня. А значит, если я своему Николаше доверять начну, то буду очень легкой добычей. Согласен, Володя?
Храповицкий поморщился, пожал плечами, но заставить себя согласиться с мнением губернатора так и не сумел. В обидном отзыве Лисецкого о собственном отпрыске содержалась еще и скрытая шпилька. Он давал нам понять, что с назначением Николаши управляющим нашим банком не стоит рассчитывать на получение дополнительных рычагов влияния на него, губернатора. И что все попытки воздействия на него через сына будут пресекаться.
Наше молчание становилось тягостным. Вдруг глаза Лисецкого лукаво блеснули. Его посетила какая-то новая идея.
— А знаете, кому я здесь верю больше других? — начал он с хитрым видом. — Не догадываетесь?
Никто из нас даже не стал пробовать, чуя очередной подвох. Лисецкий выдержал эффектную паузу и ткнул пальцем в Плохиша.
— Вот ему! — заявил губернатор. — Вот кто меня не продаст!
Плохиш от неожиданности даже присел и вытаращил глаза. Одним своим словом губернатор возносил его над всеми нами. Пораженные, мы переглянулись. Я заметил, что Храповицкого перекосило.
— Не продашь меня? — требовательно обратился Лисецкий к Плохишу.
Не вставая с кресла, он протянул руку и, ухватив Плохиша за рубашку, подтащил к себе. Покорно подавшись вниз, Плохиш неуклюже склонился над губернатором.
— Нет! — выдохнул Плохиш и замотал головой. — Даже не сомневайтесь!
Губернатор захохотал, запрокинув голову, и легонько оттолкнул Плохиша.
— Попался! — в восторге закричал он, хлопая себе по коленке. — Аж надулся от счастья! «Не сомневайтесь!» — передразнил он. — Да продашь, продашь! Все продадут, и ты продашь! Просто такую цену, как я, тебе никто никогда не предложит! Вот почему тебе верить можно!
Вмиг оплеванный Плохиш отшатнулся с открытым ртом. Никто из нас даже не улыбнулся. В голубых глазах Пономаря, обращенных к Лисецкому, читалось полное недоумение. Прежде он завидовал нашей дружбе с губернатором, и, похоже, лишь в эту минуту до него стало доходить, что близость к первому человеку имеет свою унизительную цену.
Лицо Храповицкого на мгновенье исказила брезгливая гримаса. Но тут же вновь исчезла. Он не позволял себе проявлять эмоции в присутствии старших по званию. Он считал это недопустимым.
— А правда ли, Егор Яковлевич, что к нам в ноябре собирается приехать президент? — спросил он как ни в чем не бывало.
Лисецкий с важностью пожевал губами, прежде чем ответить.
— Ну, пока в графике Бориса Николаевича такой визит стоит, — чуть свысока принялся объяснять Лисецкий. Он, похоже, почувствовал, что перегнул палку, и сам был рад перевести разговор. — Автозавод ведь в ноябре празднует свой юбилей. Крупнейшее предприятие в стране, как ни крути. Шестьдесят процентов от общего числа автомобилей в России выпускается в нашей области. Иной вопрос, допустит ли администрация президента, чтобы он сюда приехал?
— А почему они могут быть против? — удивился Пономарь.
— А они меня боятся, — как само собой разумеющееся, пояснил Лисецкий. — Стараются держать Дедушку на расстоянии от меня.
Сейчас, когда он говорил о президенте, называя его за глаза «Дедушкой», как то было принято в кремлевских кругах, в его речи появилась какая-то особая недоговоренность. Он давал понять, что, будучи посвященным в большую политику, не может открывать нам, профанам, всего, что знает.
— Боятся вашего влияния на президента? — вежливо уточнил Храповицкий, поддерживая эту игру.
