— О Боже мой! Она тоже танцовщица? — с ужасом спросила Энн.
— Нет, она не работала в клубе. Просто она зашла в «Аннабеллу» в тот вечер. Ее видело несколько человек. Проблема в том, что никто не знает, с кем она пришла, пришла ли одна и с кем ушла.
— Да, бедновато.
— Скоро мы получим дополнительные данные на нее. В наш компьютерный век полиция имеет возможность очень быстро получать кое-какую информацию.
— Но убийства могут оказаться и не связанными? — предположила Энн.
— Могут. Джон Марсел мог зарезать Джину, а какой-нибудь придурок — пойти за Джейн Доу, когда она уходила из клуба.
— Может, Джон скоро выйдет из комы.
— Может быть. И будем молиться, чтобы, когда это случится, он смог нам помочь, не уличив себя самого.
— Он, должно быть, что-то знает.
— На это можно лишь надеяться, — предположил Марк.
Энн положила голову ему на грудь, он крепко обнял ее за плечи.
— Марк?
— Да?
Она некоторое время колебалась.
— Марк, когда я была у Джона в палате в ночь убийства Джины, он, прежде чем потерять сознание, действительно кое-что мне сказал.
— Я знаю.
— Знаешь?
— Ты плохая лгунья. В тот момент, когда ты заявила, будто он ничего тебе не сообщал, я знал, что это ложь.
— В самом деле?
— Да. — Он помолчал с минуту. — Ты вспомнила об этом потому, что теперь хочешь мне это сказать? — осторожно поинтересовался он.
— Да.
— Ну и? Что же он сказал?
— Я думала, он узнал меня и пытается выговорить мое имя.
— Но он сказал что-то другое?
Марк чувствовал, как она дрожит.
— Он произнес: «Аннабелла». Как я уже рассказывала тебе, когда Джон ввалился в мою квартиру, он повторял лишь, что не делал этого. А потом, в больнице, он произнес название клуба.
— Значит, поэтому ты туда и отправилась?
— Убийство каким-то образом связано с клубом.
Марк размышлял. То, что она сообщила, не было для него таким уж откровением. Но если Марсел невиновен, то…
Да, похоже, все идет к тому, что парень окажется действительно ни при чем.
«Аннабелла».
Он крепче прижал к себе Энн:
— Ты больше не будешь совать нос ни во что, связанное с этим делом, поняла?
Она не ответила.
Прихватив ее волосы, он запрокинул ей голову так, что она вынуждена была смотреть ему прямо в глаза.
— Я хочу, чтобы ты держалась подальше от всего этого.
— Хорошо.
Она лгала. У нее и в мыслях не было слушаться его.
— Все становится действительно очень опасным.
— Да, понимаю.
— Ничего ты не понимаешь! Бегаешь тут по болотам…
— Я пришла повидаться со старушкой и задать ей несколько вопросов. И пришла, заметь, не одна…
— Зато убежала одна.
Энн вздохнула.
— Энн, я совершенно серьезно говорю тебе: не лезь в это дело.
— Я же сказала, хорошо!
— Черт тебя побери! — Она опять разозлила его. Дьявол! Рассердившись, он снова ощутил нарастающее желание. Он опять хотел ее.
Могло случиться одно из двух: покинув этот домик, они со временем станут действительно близкими друг другу людьми, но вероятно и то, что мир расколется для них на две несовместимые половины.
— Еще раз повторяю, Энн, абсолютно серьезно: держись подальше от всего этого!
Она открыла рот, чтобы возразить, но он, чтобы не дать ей еще раз солгать ему, закрыл его поцелуем. Скоро рассвет.
И он собирался еще раз познать наслаждение близости с ней, пока в свете наступающего дня мир не обрушит на них новые беды.
Марк сквозь прикрытые веки ощутил свет и тепло восходящего солнца. Вдруг предчувствие опасности заставило его окончательно проснуться. Снаружи кто-то был…
Там, возле дома.
Он поднялся, осторожно, бесшумно протянул руку за фланелевой рубашкой, которую достал вчера вечером из шкафа для Энн, и надел ее. Потом пробрался в туалетную комнату, постоянно прислушиваясь, нашел там джинсы, надел и их.
Шаги. Крадущиеся. Медленные.
Чуть-чуть шелестит листва под чьими-то ногами.
Перед тем как идти в душ, Марк оставил в клозете свой револьвер. Теперь он достал его, не переставая прислушиваться к каждому тихому шагу за стеной.
Он слышал шелест каждого крохотного листка…
Босиком пересек комнату.
Тихо…
Он ждал.
Дверь распахнулась.
Марк резко прыгнул вперед, держа револьвер в вытянутых руках.
— Стоять! — крикнул он. И тут же: — Сукин сын! Это ты!
