Вот и сегодня днем, когда Вивьен зашла в реанимацию хирургического отделения, ее лицо хранило привычную непроницаемость. Эбби тем временем отчаянно сражалась со своей непомерной усталостью. Каждый шаг давался ей с трудом, каждое решение требовало напряжения воли. Она даже не замечала стоявшую рядом Вивьен, пока та не сказала:
– Я слышала, к тебе поступила пациентка с серьезной травмой головы. Четвертая группа крови, резус положительный.
Эбби подняла голову от карточки, куда записывала текущее состояние больного.
– Да. Вчера ночью привезли.
– Она еще жива?
Эбби посмотрела в сторону отсека с койкой № 11.
– Смотря что ты понимаешь под словом «жива».
– Сердце и легкие не затронуты?
– Функционируют.
– Возраст?
– Тридцать четыре года. А почему ты спрашиваешь?
– У меня в свое время был пациент. Я тогда проходила учебную практику. Он страдал сердечной недостаточностью в последней стадии. Такая же группа крови: четвертая, резус положительный. Очень ждал новое сердце.
Вивьен подошла к стойке с карточками пациентов.
– Какая койка?
– Одиннадцатая.
Вивьен взяла нужную карточку, откинула металлическую обложку и стала просматривать записи. Ее лицо не выдавало никаких эмоций.
– Она уже не моя пациентка, – пояснила Эбби. – Я передала ее нейрохирургам. Они дренировали субдуральную гематому.
Вивьен читала.
– После операции прошло всего десять часов, – сказала Эбби. – Мне кажется, пока еще рано говорить о донорстве.
– Насколько вижу, у нее никаких неврологических изменений.
– Никаких. Но есть шанс…
– С тройкой по шкале Глазго? Я так не думаю.
Вивьен закрыла карточку, вернула на стойку и направилась в отсек, где находилась койка № 11. Эбби последовала за ней.
Встав в проеме двери, Эбби смотрела, как Вивьен быстро проводит физический осмотр. Так же сосредоточенно, без лишних движений китаянка работала и в операционной. Она оперировала легко, совершенно не напрягаясь. В свой первый год, еще будучи интерном, Эбби часто присутствовала на операциях Вивьен и всегда восхищалась ее маленькими быстрыми руками с тонкими, чуть ли не детскими пальчиками. Эти пальчики умели вязать идеальные хирургические узлы, Эбби буквально замирала от благоговейного восторга. Сама она часами упражнялась, изводя ярды ниток и покрывая хирургическими узлами ручки комодных ящиков. Технику вязания Эбби освоила, и достаточно хорошо, однако она знала: ее руки никогда не сравнятся с волшебными руками Вивьен Чао.
Но сейчас безупречные движения рук Вивьен, осматривавших Карен Террио, сильно пугали Эбби.
– По-прежнему никакой реакции на болезненные раздражители, – заметила ей Вивьен.
– Еще рано.
– Может, и рано. А может, и нет.
Достав из кармана молоточек, Вивьен принялась проверять реакцию сухожилий.
– Эта пациентка – настоящий подарок судьбы.
– Не понимаю, как ты можешь так говорить.
– У меня в отделении интенсивной терапии есть пациент. Группа крови и резус такой же, как у нее. Он уже целый год ждет донорское сердце. Думаю, ее сердце идеально подошло бы.
Эбби смотрела на неподвижную Карен Террио. Ей снова вспомнилась бело-голубая блузка. Интересно, о чем думала эта женщина, в последний раз надевая блузку и застегивая пуговицы? Наверное, о каких-то обычных мелочах. Уж явно не о своей смерти. И не о больничной койке, трубках капельниц или машинах, нагнетающих воздух ей в легкие.
– Хотелось бы заблаговременно сделать лимфатическую перекрестную пробу. Надо убедиться в совместимости, – сказала Вивьен. – Можно было бы провести тесты и на лейкоцитарные антигены других органов. Ей уже делали электроэнцефалограмму?
– Я больше не веду эту пациентку, – напомнила Эбби. – Тем не менее разговор о донорстве мне кажется преждевременным. Мы еще даже не говорили об этом с ее мужем.
– Кому-то придется с ним поговорить.
– У нее есть дети. Им понадобится время, чтобы понять.
– У детей есть время, а у органов их матери его совсем немного.
– Я знаю. Конечно, все к этому идет. Но после операции прошло чуть больше десяти часов.
Вивьен подошла к раковине и стала мыть руки.
– Неужели ты надеешься на чудо?
У двери отсека появилась хирургическая медсестра:
