III
Для этих двух было характерно, что они начали говорить о международной политике в тот же момент, когда встретились на большой дороге. Это был предмет, который занимал все их мысли и был основой их дружбы. К тому же Монк был единственным человеком на Ривьере, который знал истинные взгляды Ланни по этим вопросам. Так что Ланни был похож на бутылку газированной воды, закрытой пробкой. И когда пробку вынули, из неё всё стало выходить со свистом.
Дорога шла недалеко от берега, а там были камни, и не было домов поблизости. Приятное место посидеть в теплый день, и он привел своего друга туда. "Сейчас прилив", – сказал он, – "так что ниже нас никого быть не может, и никто не сможет нас подслушать". Когда они уселись, он серьезно заметил: "Вещи выглядят ужасно, мой друг". Это было начало 1939 года.
"Мы должны списать Испанию полностью", – ответил собеседник. – "Барселону захватили на следующий день после моего ухода. За неделю или две они зачистят остальную часть Каталонии. А затем Мадрид с провинциями вокруг него будут полностью отрезаны от внешнего мира, оставшись почти без боеприпасов. Если они смогут продержаться пару месяцев дольше, я буду удивлен".
– Жуткая вещь, только подумать об этом, Монк!"
– Я всё время пытаюсь об этом не думать. Франко самый действенный маленький убийца, которого мог придумать дьявол. У него нет ни капли милосердия, или даже государственной мудрости. У него есть только одна идея уничтожить всякого, мужчину, женщину и ребенка, кто выступает против него. Самый безопасный способ, он считает, убить всех, кто активно не поддерживает его. У него есть целая иерархия священников, говорящих ему, что это воля Божья. И каждую ночь они прощают ему ошибки, которые он, возможно, сделал в течение дня. В конце концов, если убитые были хорошими людьми, то он послал их на небо, и они не будут жаловаться, когда туда прибудут.
Так говорил бывший капитан из батальона имени Тельмана. Лидер коммунистов, именем которого назвали батальон, был брошен и, предположительно, все еще находился в нацистском концлагере. Большинство немецких "красных", которыми в Испании, как и в Нацилэнде, считали не только социалистов всех оттенков, но и демократов, либералов, даже масонов, было вытащено из лап генералиссимуса, как раз вовремя. Озлобленный бывший солдат заявил: "Если бы Комиссия Лиги знала, как близко мы были к коллапсу, то они бы, конечно, не торопили бы наш вывод!" В его тоне чувствовалась язвительность.
Он рассказал о своем уходе из Испании. Когда враги были всего в нескольких километрах к северу, и бомбардировки Барселоны шли непрерывно, он сжег свою форму, которая могла бы стоить жизни любому за обладание ею. Он обнаружил, что значительная часть населения этого порта и промышленного центра были захвачены тем же желанием, что и он сам, попасть во Францию. Путь, который обычно занимает у автомобилиста часа три, занял у Монка два дня и две ночи. Он шел пешком большую часть пути в жалком потоке крестьянских телег, ослов и усталых беженцев, несущих свои вещи на спине. Это было зрелище, которое он наблюдал в течение двух с половиной лет по всей этой несчастной земле. Одна крестьянская семья рассказала ему, что они меняли местожительство десятки раз.
На переполненной узкой и кривой деревенской улице произошла пробка, там "националистские" авиаторы для развлечения сбросили бомбы. Это был опыт, который не скоро забудется, напрасные сигналы автомобилей, охваченные паникой люди, ломающие заборы и стучавшиеся в двери домов. Монк уже вылез на боковую улицу и был подхвачен правительственным грузовиком, который, как он подозревал, вывозил сокровища из страны. В городе Фигерас, недалеко от границы, грузовик застопорился в людской массе, и он остался на ночь на площади с людьми, которые спали под колесами. Пищи не было, и везде плакали маленькие дети, и а дети постарше попрошайничали или воровали, где могли.
Такова война, сказал бывший капитан, в любом случае плохая вещь, но она еще хуже при поражении. Он был одним из тех счастливчиков, которым выдали паспорта, и так он пересёк границу. Теперь он был в свободной стране и может спокойно дышать, по крайней мере, некоторое время. Но он был пессимистичен по поводу будущего Франции, которая была в приоритетном списке диктаторов. Страх войны, который показали французы, уничтожили то влияние, которое они, возможно, имели в государственных органах Европы. Какая страна будет помогать такой стране, которая не выполнила свои обязательства в Чехословакии и позволила поработить своего союзника?
