Он без всяких трудностей разыскал Беверли-Хиллз, а вот найти Линден-драйв оказалось уже сложнее. Наконец он остановился на углу улицы, где какой-то мальчик продавал фотографии кинозвезд.
— Да вы почти приехали, сэр. Три квартала до Уиттайер-авеню, там поверните налево, и Линден будет вторая слева.
— Спасибо, малыш.
Он вручил мальчику четвертак.
Дом оказался большим. Дом звезды и должен быть большим. С короной из красной черепицы и идеально гладкими белыми оштукатуренными стенами, он походил на дворец в южно-калифорнийском или мексиканском стиле с фасадом, приводившим на память крепостные башни или старинные соборы, с безупречно ухоженными садами и лужайками. Он видел нечто подобное в Китае, но большая часть дворцов в Китае была уже превращена в руины повстанцами Мао или безжалостными пехотинцами Чан Кайши.
Он припарковал машину, посмотрел на часы, увидел, что они показывают ровно семь вечера, и не спеша поднялся по выложенной большими каменными плитами дорожке к темной деревянной резной парадной двери, сделанной из цельного дубового полотна. Стоял полный штиль, через кроны деревьев пробивались лучи солнца, садившегося над Тихим океаном. Здесь царила полная тишина, плющ обвивался вокруг деревьев с необыкновенно богатыми кронами, под которыми никогда не повышались голоса, где обед подавался ровно в восемь часов вечера и единственными относительно резкими звуками были щелчки замков дверей длиннющих «кадиллаков», мягко закрываемых дворецкими или водителями.
Он постучал, и ему открыл какой-то мужчина.
— Я приехал, чтобы встретиться с мистером Сигелом, — сказал он. — Думаю, он ожидает меня.
— Да, прошу вас, — ответил привратник, одетый во что-то броское в самом дурном голливудском стиле. — Мне придется слегка приласкать вас. Просто для порядка, вы меня понимаете?
— Никаких проблем, — ответил Френчи.
Он повернулся спиной, выпрямился и почувствовал, как по его телу быстро, конфузливо и слегка испуганно пробежали две руки. Обыск был проведен очень плохо. Если бы он хотел, то мог бы пронести с собой, самое меньшее, три предмета.
— Я режиссер, — сказал мужчина. — Никогда не думал, что дойду до того, что буду шмонать парней. Но если ты друг Бена, то приходится жить по правилам, которые диктует Бен.
— А что вы сделали бы, если бы у меня оказался шпалер? — спросил Френчи.
— Понятия не имею. Вероятно, закричал бы, а потом упал в обморок.
Френчи рассмеялся.
— Такие вот дела. Я скажу ему, что вы приехали. Он наверху с братом Вирджинии и его невестой.
— Никаких проблем. Я подожду. У меня пропасть времени.
Режиссер-привратник проводил Френчи в какую-то гостиную в глубине дома, хотя это вполне мог быть и кабинет хозяина. Кто мог бы точно сказать, что есть что в таком большом и шикарном доме? Здесь было полно всяких диковин в стиле рококо, таких, например, как бронзовая статуя стоящего на цыпочках Купидона с натянутым маленьким луком и стрелой. С висевшего над каминной доской портрета маслом смотрела какая-то английская вдова с таким видом, будто была самой королевой Маб[61], а вот кофейный столик выглядел чисто французским произведением. Из огромного венецианского окна открывался вид на задний двор, где в двадцати пяти футах от дома высилась огромная розовая шпалера, украшенная яркими живыми огоньками цветов, больше всего похожими на застывшие выстрелы. Стоял июнь, и розы уже отцветали. Френчи осмотрел шпалеру, не упуская деталей, изучил расположение двора, высоту стены, местоположение ворот и даже замок на воротах. Все было очень интересно.
Через некоторое время в комнату вошел сам хозяин. Френчи никогда не видел его прежде. Бен Сигел был меньше ростом, чем он себе представлял, с загаром и ослепительно-белыми зубами кинозвезды, его обильно умащенные бриллиантином темно-русые волосы были зачесаны назад а-ля Джордж Брент, его мускулистое, с широкой грудью тело плотно облегал идеально сшитый двубортный костюм из шотландки; идеально повязанный галстук лежал точно посередине груди.
