А потом он услышал звук. О, как же это было прекрасно!
Из далекого далека донеслось жужжание многомоторного самолета. Он должен был немного покружиться, дождаться, пока свет, который уже начал понемногу подсвечивать небо на западе, по-настоящему озарит долину, и тогда машина сядет. Самолет вел хороший парень (по крайней мере, так уверял Джонни), в прошлом пилот армейского бомбардировщика, который мог заставить самолет сделать все, на что он только способен, и который сажал самолеты на грунтовые полосы по всему Тихому океану. Но еще до войны этот парень возил выпивку и наркотики для кое-кого из детройтских шишек; именно тогда он так хорошо освоил свое ремесло.
Высоко вверху самолет попал в солнечный луч и на мгновение сверкнул, точно так же, как и будущее Оуни Мэддокса.
Оуни повернулся, и перед ним внезапно обрисовалась огромная и ужасающая фигура.
У него сразу перехватило дыхание.
«Не дай мне умереть!» — мысленно воззвал он, но то, что ему явилось, было не рукотворной вещью и даже не человеком. Это оказался какой-то гигантский красноватый олень с высокими разветвленными рогами; он походил на мифического или, по крайней мере, сказочного зверя. Животное, казалось, выросло прямо над ним. Горло Оуни сдавило от страха. В свете раннего утра он видел глаза оленя, которые с царственным величием рассматривали его, как будто он был неодушевленным предметом. Потом зверь фыркнул, топнул ногой и отвернул от Оуни свою гордую голову. Животное сделало два огромных, размашистых, на первый взгляд неторопливых шага и исчезло.
«Господи помилуй, — подумал Оуни. — Что, черт возьми, все это значило?»
Как бы там ни было, ему это не понравилось. Появление животного, его высокомерие, отсутствие у него всякого страха, его презрительный взгляд — все это походило на плохое предзнаменование. Оуни понял, что его пульс колотится, как в лихорадке, и что он весь покрылся обильным потом.
— Оуни, дружище, отойди с поля, а не то попадешь под пропеллеры нашего спасителя и тебя изрубит на части! — крикнул ему Джонни.
Приступы боли повторялись теперь каждые две минуты. Боль все нарастала, словно червяк, превращавшийся в змею, которая превращалась в питона, который превращался в морского змея или какое-то еще мистическое существо; боль красная, обжигающая, сверкающая, крик, звучащий по своей собственной воле, спазмы, конвульсии, обильный пот, покрывающий все тело, немыслимый жар, лишающий мускулы всякой подвижности. Кто-то кричат. Это была она сама. Она кричала, и кричала, и кричала.
Из этого положения Джун видела только глаза. Глаза молодого доктора, и они определенно были испуганными. Она знала: что-то идет не так.
— Позвольте мне дать вам анестезирующее средство, миссис Суэггер.
— Нет, — сказала она. — Никакого газа.
— Миссис Суэггер, у вас только-только началось раскрытие, все будет продолжаться еще несколько часов. Вам совершенно не нужно страдать.
— Никакого газа. Никакого газа! Все хорошо. Я хочу видеть моего мужа. Эрл здесь? Эрл, Эрл, где ты? Эрл?
— Мэм, — сказала медсестра, заглянув через плечо доктора, — мэм, мы не сумели связаться с вашим мужем.
— Я хочу видеть Эрла. Я хочу, чтобы Эрл был здесь. Он сказал, что будет здесь со мной.
— Мэм, у него еще есть время. Это продлится еще сколько-то. Когда вы раскроетесь до десяти сантиметров, мы перевезем вас в родильную палату. Он приедет сюда, и все будет хорошо. Я только думаю, что вам было бы удобнее, если...
Боль снова настигла ее. Змея прорывалась сквозь ее тело. Как могла такая маленькая, совсем крошечная штука причинять столько боли? Джун очень боялась подвести Эрла. Но между прочим, где же все-таки Эрл?
— Мэм, я хочу привести сюда вашу подругу. Она может побыть с вами. Вы не будете возражать, ведь правда?
— Да.
В поле зрения Джун вплыла Мэри.
— Милочка моя, — затараторила она, — я сейчас позвоню Филу в магазин. Он поедет прямиком домой, пойдет в ваш дом, сядет на ступеньках и будет ждать твоего мужа.
— Ключ, — сказала Джун.
— Что, моя дорогая?
— Ключ. Ключ лежит в цветочном горшке справа от двери, третий горшок. Пусть отвечает, если зазвонит телефон.
