Эрл ехал на запад, и Хот-Спрингс таял в зеркале заднего вида. Дорога шла через лес, но ему все же было видно, как впереди садится солнце. Полицейский конвой следовал за ним до границы округа Гарленд и остановился там, а он поехал дальше, в Монтгомери.
Он говорил себе, что с ним все в порядке. Действительно, убеждал он себя, он остался жив. Он цел и почти невредим. Вскоре должен родиться его ребенок. Он пережил еще одну войну, которую, как выяснилось, невозможно выиграть, но изменить ничего нельзя было, и позади у него ничего не осталось, кроме вероятной смерти и гарантированного позора и оскорблений.
"Я вам не какой-то там проклятый ангел мщения.
Мстить за мертвых — это не мое дело.
Я здесь не для того, чтобы наказывать зло.
Я не могу один-одинешенек возвратиться в этот город и сражаться против толпы профессиональных бандитов, гангстеров и продажных политиканов.
Моя жизнь впереди. Я воздам почести моим мертвым тем, что проживу хорошую жизнь".
Эрл повторял себе все это снова и снова, внушал себе эти мысли со всей настойчивостью, на какую был способен, пытаясь обрести некую бесчувственность, которая позволит ему жить дальше.
Он пытался убедить себя в том, что нужен своей жене и ребенку, что все закончено и осталось только забыть об этом.
Но вокруг быстро темнело, а дорога так и норовила заставить его повернуть обратно.
И возможно, еще та, нелегко давшаяся ему правда, которую он рассказал мальчику о своем отце.
Он никак не мог оставаться мыслями в настоящем. Его сознание переключало скорости, как хотелось самому сознанию, и он вспоминал о том, как другой ночью, в сорок втором году, ехал по этой же самой дороге в сторону Маунт-Иды и его отец, уже мертвый, сидел рядом, только тогда все происходило намного позже, ночь была темнее и его мысли тоже никак не хотели ему подчиняться, он пытался сообразить, что делать, что предпринять, чувствовал себя и обманутым, и освободившимся от страшно тяжелого бремени и уже ничего не хотел, кроме как разделаться со всей этой историей, выгрузить где-нибудь старого ублюдка и вернуться в Корпус морской пехоты Соединенных Штатов.
Тогда, как и теперь, Маунт-Ида почти неожиданно возникла в ветровом стекле после такого долгого пути, но тогда там было совершенно безлюдно, а теперь — намного раньше по времени суток, и Тернер еще не закрыл ни свой большой магазин, ни винную лавочку, и несколько местных жителей довольно преклонного возраста все еще стояли или сидели перед дверьми этих старых заведений.
Эрл понял, что его давно мучает жажда, и съехал с дороги.
Подойдя к входу, он услышал разговор стариков.
— Привет, — сказал он.
— Привет, мистер, — послышался ответ.
— Можно выпить кока-колы внутри? По-настоящему холодной? Мне еще далеко ехать.
— Да, сэр. Заходите внутрь, и Айк даст вам коку.
— Благодарю, — сказал Эрл.
— Что вы, для меня это удовольствие, сэр, — церемонно ответил собеседник.
Эрл вошел и обнаружил старый магазинчик с покосившимися полками, на которых было много товара в хорошем ассортименте; вероятно, это был единственный магазин в глубинке Уошитских лесов, и сюда приезжали люди со всех сторон. Эрл подошел к красному торговому автомату, открыл его и полез в карман за никелем. Но нужной монетки у него не оказалось. В кармане были одни четвертаки.
Он подошел к прилавку, попросил стоящего за ним мальчика разменять деньги, взял мелочь, вернулся к автомату, получил свою коку и уже не спеша шел к автомобилю, когда услышал слова одного из местных старейшин, толпившихся около лавки:
— Говорят, теперь Фред Беккер уж точно станет губернатором.
— Я-то думал, что с этим парнишкой покончено, — подхватил другой. — Но он разбил их. Он разбил всех этих Грамли в пух и прах.
Эрлу потребовалось не меньше секунды, чтобы понять, о чем идет речь. Сначала он решил было, что говорят совсем о другом Фреде Беккере и о других Грамли, но сразу же сообразил, что этого не может быть.
— Извините меня, — сказал он, — мне не хотелось встревать в ваш разговор, но что это вы говорили о Фреде Беккере и Грамли?
