— В самом деле, это хорошее место, — сказал Оуни. — Работает, жужжит помаленьку, и все счастливы. Это настоящая машина.
— Оуни, — прочувствованно произнес Бен, — вы проделали здесь огромную работу. Все так говорят. Оуни Мэддокс, о, он управляет большим городом. Ни одним другим городом не управляют так хорошо, как городом Оуни. В городе Оуни все счастливы, в городе Оуни не счесть «капусты». Оуни — это, черт возьми, самый настоящий король!
— Я очень горжусь тем, что создал, — откликнулся Оуни Мэддокс, глядя на свой город Хот-Спрингс в штате Арканзас, на большой бульвар, по сторонам которого расположились бесчисленные казино, ночные клубы, публичные дома и бани, на Сентрал-авеню, плавно обтекавшую здание «Медикал арт», на шестнадцатом, верхнем этаже которого располагался его пентхаус.
— Да, всегда полезно узнать пару-другую новых долбаных штучек, — заметил его гость, Бенджамин Сигел по прозвищу Багси из Лос-Анджелеса, Калифорния, входивший в организованное преступное сообщество, имени которого тогда, в 1946 году, еще не знали ни следователи, ни исследователи, зато участники этой организации называли ее просто: «Наше дело», а те из них, кто происходил из Сицилии, — на итальянский манер: «Коза ностра».
Бар «Карлтон-отеля» относился к числу тех мест, где Эрл ощущал себя совершенно не в своей тарелке. Здесь преобладали формы, каких никогда не встретишь в природе, главным образом круглые: круглые зеркала с вытравленными матовыми надписями и узорами, круглая стойка коктейль-бара, круглые небольшие столики, округлые стулья с броской полосатой обивкой. Такой бар скорее ожидаешь увидеть в ракетном корабле, направляющемся на Луну или на Марс.
«Хорошо-О-О бы нам бы-ЫТЬ поумеренне-Е-ЕЙ», — пел по радио какой-то славный юноша, делая непонятные завывания в тех местах, где, по логике, ничего подобного ожидать не приходилось. Все здесь были молоды, жизнерадостны, возбуждены, полны энергии. Над баром, уставленным таким количеством бутылок, что можно было бы без труда напоить в лежку чуть ли не целую дивизию, плыл челн, несший на себе молодую богиню, обнимавшую за шею своего любимого оленя. Богиня была бакелитовая, изваянная руками искусного скульптора; ее хрупкие ребра, казалось, двигались в такт дыханию, и ребра ее оленя тоже, и обе фигуры влажно блестели, покрытые мельчайшими капельками воды из фонтанчика, устроенного таким образом, чтобы орошать крошечные, задорно торчащие грудки.
— Эй, вы только посмотрите на это, — воскликнул старший из новых знакомых Эрла. — Неужели это не переплюнет Всемирную ярмарку в Сент-Луи?
Эрл лишь мельком бросил взгляд в том направлении. Ему казалось, что все это неправильно. Скульптура была голой. Он был пьяным. Мир был молод. Он был стар.
Трое мужчин целеустремленно направились к последнему столику в ряду, расположенному под зеркалом, покрытым резными изображениями виноградных гроздьев, собак и женщин. Это было очень странно. Ничего подобного этому на Иво не было.
Подошла девушка. Беккер взял мартини, старик — содовую, а Эрл — тот же самый «Джим Бим», к которому теперь испытывал прямо-таки нежную привязанность.
— Вы не пьете, сэр? — спросил он у старшего.
— Уже нет, — ответил тот и повторил: — Уже нет.
— Во всяком случае, — сказал Беккер, возвращаясь к делам, — я выиграл внеочередные выборы, и мы получили мандат только потому, что доказали: подушный налог распределяется городской администрацией неправильно. Мы — это я и еще двенадцать молодых людей, все ветераны, повоевавшие за морями и знающие, что такое долг. Со следующего вторника я становлюсь окружным прокурором Гарленда. Но из всех тринадцати победить удалось только мне одному. Поэтому, когда подойдут очередные выборы — в конце осени, — могу открыто сказать, что меня ждет. Ничего хорошего.
Эрл присмотрелся к нему повнимательнее. Красивый парень, очень уверенный в себе. А этот печальный старый трезвенник с настороженными глазами и большими руками никак не годился ему в компанию. Кто они такие? И чего они хотят?
— Так что я оказался в неприятном положении, — продолжал Беккер. — Я все время получаю письма с угрозами, за моей женой следят в открытую, и все становится чем дальше, тем хуже. Хот-Спрингс. Несчастливое место. Полностью коррумпировано. Считается, что городом управляют старый задавака мэр и судья, но можете сразу забыть о них. Реальная власть у нью-йоркского гангстера по имени Оуни Мэддокс, за которым стоят парни с большими деньгами. Они всем владеют и имеют свой кусок от каждого пирога.
