Откровенно говоря, в виновность Беркутова я верила все меньше и меньше. И все-таки я открыла бардачок и достала черный бархатный мешочек, в котором находился комплект магических костей — три двенадцатигранника с числами от одного до тридцати шести на каждой грани. Каждой выпадающей при броске комбинации из трех чисел соответствует определенное толкование. Любой математик может подсчитать количество таких комбинаций, оно исчисляется не одной тысячей, но в моей, не буду скрывать, феноменальной памяти хранилось большинство из них.
Для того чтобы получить ответ по любому жизненному вопросу, нужно было сконцентрироваться на нем, сформулировав его как можно более однозначно, и метнуть кости.
В качестве ровной поверхности я использовала атлас автодорог, пристроив его на коленях.
Я высыпала кости на ладонь, согревая их своим теплом, и сосредоточилась на вопросе: «Виновен ли Беркутов в смерти Грушина?» Затем метнула кости. Выпало 30+16+7. Я покопалась в записях и извлекла на свет божий следующее толкование, соответствующее данной числовой комбинации: «Ошибка не должна повториться снова». Выходит, что первую ошибку совершили те, кто с ходу обвинил Беркутова в убийстве. Это не должно повториться, то есть я не должна идти по этому же пути.
Я спрятала мешочек в одном из многочисленных карманов куртки и решила, не теряя времени, отправиться на продовольственную базу «Самобранка». Конечно, не было гарантий, что в субботу Абрамов окажется на рабочем месте, но ведь оказался же на месте Яков Григорьевич. «Самобранка» располагалась почти в центре Тарасова.
К вечеру улицы заметно оживились, по дороге двигался более плотный поток машин. Снег прекратился, но рыхлое серое небо низко висело над городом, грозя в любую минуту разродиться новым снегопадом.
Из общей плоскости высокого металлического забора ворота «Самобранки» выделялись тем, что были выкрашены в голубой цвет. К ним вели одинокие следы, оставленные на снегу шинами автомобиля.
Без особой надежды я надавила на кнопку звонка. Никакой реакции. Я повторила свою попытку. Наконец я услышала приглушенные снегом шаги, и дверь с металлическим скрипом приоткрылась.
Невысокий коренастый парень с красным широкоскулым лицом появился в проеме.
— Ну че названиваешь, сегодня выходной, — недовольно пробурчал он.
От него пахло перегаром и скукой.
— Мне нужен Анатолий, — уверенно произнесла я, заглядывая во двор.
Парень бесцеремонно прошелся по мне хитрыми глазками неопределенного цвета и, сплюнув на снег, скривил губы в наглой ухмылке.
— А ты кто такая?
— Знакомая, — спокойно ответила я.
— Знакомая, значит, — процедил он сквозь зубы. — Это хорошо, что знакомая, только вот нет Анатолия Ивановича.
— И «Мерседес» во дворе не его стоит? — я хитро прищурилась.
Парень замешкался, в воздухе повисла продолжительная пауза.
— Ну вот что, — взяла я инициативу в свои руки, — если Толя узнает, что я приезжала, а ты меня не впустил, знаешь, что может быть? Ты бы лучше проводил меня к нему. — По напряженному выражению его глаз было видно, что размышление не являлось привычным для него занятием.
— Анатолий Иванович не предупреждал меня о вашем приезде. — На лице парня снова появилось настороженно-недоверчивое выражение.
— Он просто забыл, — широко улыбнулась я, — ты же знаешь Абрамова.
Парень молчал, что-то прикидывая в уме, потом, пожав плечами, посторонился.
— Проходи, только ведь занят он, — на его узких губах заиграла ехидная улыбочка.
Я не стала гадать, что она означает, и уверенно шагнула вперед. Мы пересекли двор, уставленный контейнерами и пустыми пластиковыми ящиками, и вошли в двухэтажное кирпичное здание, по виду напоминающее контору.
— Второй этаж, направо по коридору до конца, — скороговоркой выпалил он и исчез в комнатке под лестницей.
Я поднялась на второй этаж и, пройдя метров десять, уперлась в массивную дверь из светлого дерева, на которой висела пластиковая табличка с надписью «секретарь». Потянув за ручку, я без труда открыла ее и оказалась в небольшой комнатке, где вдоль одной из стен стояло несколько стульев, а у окна — стол с компьютером, над которым приткнулось несколько полок. Прямо напротив меня была еще одна дверь, из-за которой доносились приглушенные голоса и стоны.
