– Если я не вовремя...
– Нет, все в порядке. В чем дело?
– Миссис Ньюмен, передо мной лежит телефонный счет, из которого следует, что ваш муж звонил в отель «Беверли-Уилшир» седьмого августа – то есть в четверг – в 18.21 по нашему времени, в 15.21 по калифорнийскому.
– И что? – спросила она.
– Когда мы говорили с вами в прошлую пятницу, вы мне сказали, что в последний раз разговаривали с мужем во вторник, пятого августа. Не так ли?
– Да, именно тогда я с ним и разговаривала.
– Но ведь он, видимо, звонил в «Беверли-Уилшир» в четверг, седьмого?
– Во сколько он звонил, вы говорите?
– В 15.21 по Калифорнии.
– Меня не было, – сказала она.
– Вас не было?
– Да, я уходила гулять.
– Понятно. А когда вы вернулись к себе?
– Наверно, незадолго до пяти.
– Перед тем, как вы позвонили своей свекрови, так?
– Да. Я много размышляла в тот день, и мне хотелось обсудить с ней принятое решение.
– Понятно. А вам не передавали, что вам звонил муж?
– Мне никто ничего не передавал.
– Значит, вы не знали, что он пытался с вами связаться.
– Нет, я узнала об этом только от вас. Вы уверены, что он?..
– Ну, у меня тут счет за телефон, – сказал Карелла.
– Значит, в четверг он был еще жив.
– Похоже, что да.
– О Господи!
– Ну, спасибо вам, – сказал Карелла. – Я просто хотел проверить. Простите, что побеспокоил.
– Ничего-ничего, – ответила Энн и повесила трубку.
Карелла подумал о том, что скажет муниципалитет по поводу всех его междугородных звонков, послал муниципалитет к черту и позвонил в отель «Беверли-Уилшир» в Лос-Анджелесе. Дежурный сообщил ему, что все, что передают по телефону клиентам, записывается, один экземпляр послания кладется в личный ящик постояльца через несколько минут после звонка, а другой просовывается под дверь вскоре после этого. Дежурный не думал, что клиент, пришедший в отель около пяти, мог не увидеть сообщения о звонке, имевшем место быть в 15.21.
Карелла поблагодарил и повесил трубку. Через полчаса ему позвонили из Комиссии по наследствам. Звонила служащая отдела распоряжения наследством по имени Хестер Этгингер, которую Карелла вчера попросил проверить, оставил ли Джереми Ньюмен завещание. В этом штате закон требовал, чтобы завещанию давался ход в течение десяти дней после известия о смерти. Большинство адвокатов внимательно следят за колонками некрологов в газетах, чтобы вовремя узнать, не усоп ли накануне кто-нибудь из их клиентов. И поскольку большинство простых смертных плохо разбираются в законах, если у них на руках окажется завещание или даже если им просто придется подписывать чье-то завещание в качестве свидетелей, они скорее всего обратятся к своему адвокату, чтобы спросить, что им делать. Так что большинство завещаний – конечно, кроме тех, которые хранятся на дне колодца или под половицей, – так или иначе попадают в Комиссию по наследствам. Завещание Джереми Ньюмена поступило туда вчера.
– Это завещание должно быть предано огласке, – сообщила мисс Эттингер, – так что вы можете в любое время прийти и ознакомиться с ним.
– А не могли бы вы зачитать его мне по телефону? – попросил Карелла.
– Ну-у...
– Я расследую убийство, – позволил он себе маленькую ложь. Мысленно он давно уже считал этот случай именно убийством. – Это сбережет мне уйму времени.
– Я его только просмотрела, – сказала мисс Эттингер. – Если не вдаваться в подробности, можно просто сказать, что по завещанию все отходит человеку по имени Луи Керн.
– Он единственный наследник?
– Да.
– А кто должен наследовать имущество после Керна?
– Жена Керна и двое его детей.
– А вы не знаете, кем представлено завещание?
– Его зовут Чарльз Вебер. Я так понимаю, он адвокат. Завещание прислано в голубой папке, и на папке стоит название адвокатской конторы – «Вебер, Герцог и Ллевеллин». Ллевеллин – с двумя "л"...
– Вы сказали «Герцог»?
– Что-что?
– Один из партнеров – Герцог?
– Да, Герцог.
– А как пишется?
Мисс Эттингер произнесла по буквам.
– А адрес там указан?
– Адрес – Айсола, Холл-авеню, 847.
– Спасибо вам большое! – от души сказал Карелла.
– Да не за что, – ответила мисс Эттингер и повесила трубку.
* * *
Адвокатская контора «Вебер, Герцог и Ллевеллин» располагалась на двадцать восьмом этаже здания в самом сердце Айсолы. Внутри здания царила блаженная прохлада – окна были заделаны наглухо, и на всех сорока двух этажах работали кондиционеры. Замечательная система – когда нет перебоев с электричеством. Но если электрическая компания ощутит перегрузку сетей – а такое частенько случалось в эту треклятую жарищу, – пиши пропало. В этом случае открыть окно оказывалось невозможно, и небоскреб превращался в сорокадвухэтажную парилку. Но зато выброситься из окна этого небоскреба было сложновато.
