Когда он остановился, еще несколько мгновений ее глаза оставались закрытыми. Очнувшись, Шейла увидела, что он стоит в тени застекленного павильона, склонив к ней лицо.
— Отсюда дойдешь сама?
Она подняла голову. Дом был совсем близко, белея в лунном свете. Но дойти до него сейчас казалось очень трудно.
— Дойду, — твердо сказала она, соскальзывая вниз.
— Я бы с удовольствием донес тебя хоть до постели. Но твой отец скорее позволит мочиться в колодец, чем допустит, чтобы тень Кэша Будро пала на усадьбу Бель-Тэр.
— Ты был очень добр. Спасибо за…
Внезапно он поднял руку и пригвоздил ее к решетчатой стене, нажав ладонью на солнечное сплетение, так что у нее перехватило дыхание.
— Я никогда не бываю добр к женщинам. Запомни это, pichouette. Я кусаюсь страшнее, чем все псы Джигера Флина…
— И это ты называешь «заниматься любовью»? Кэш взглянул на распростертую под ним женщину и, перевалившись на бок, лег рядом. Ее кожа блестела и скользила под пальцами, еще сохраняя красноватые следы интенсивного трения. Он протянул руку за сигаретой, зажег и глубоко затянулся.
— По-моему, я ничего подобного не говорил. Поднялся, снял презерватив и швырнул в корзинку. Он не был удовлетворен. Тело сохраняло напряжение и желание.
Рода Гилберт села, прикрыв грудь простыней. Смехотворная демонстрация целомудрия. Он отошел к окну. Стоя спиной к ней, голый, молча курил, глядя невидящими глазами на вспыхивающую розовую вывеску над автомобильной площадкой мотеля «Пеликан».
— Ладно, не дуйся, — примирительно промурлыкала она. — Я иногда тоже люблю быстро и сильно. Я вовсе не жалуюсь.
Взлохмаченная голова, отливающая золотым блеском, наконец повернулась к ней. Глаза презрительно вспыхнули из-за плеча.
— С чего бы тебе жаловаться? Ты кончила не менее трех раз, прежде чем я сбился со счета.
Мирное выражение ее лица сменилось досадой.
— Во-первых, ты злишься. Во-вторых, ты груб. И после этого хочешь, чтобы я была довольна.
— Чего ж тебе надо? Может, заплатить тебе?
Она сверкнула глазами.
— Ты, наверное, вообразил, что мне очень просто было примчаться сюда ночью, плюнув на все приличия. Я ни за что не стала бы этого делать, но у тебя был такой голос, когда ты позвонил, словно произошла катастрофа.
— Произошла, — пробормотал он, вспомнив, в каком состоянии был, когда Шейла ушла.
Отойдя наконец от окна и воткнув новую сигарету между мрачно сжатыми губами, он взял джинсы и стал одеваться.
Женщина, сидевшая с недовольным лицом, облокотясь на подушки, встрепенулась:
— Ты что делаешь?
— Разве не понятно?
— Ты уходишь?
— Угадала.
— Прямо сейчас?
— Опять угадала.
— Да ты что! Мы только что пришли!
— Не шуми, тебя услышат в коридоре, Рода. Ты примчалась сюда потому, что у тебя жар в одном месте.
— А у тебя разве нет?
— И у меня. Я этого и не скрываю. А ты хочешь втолковать мне, что твой приезд сюда — это прямо какая-то благотворительность. Мы с тобой достаточно хорошо знаем друг друга.
Она поняла, что надо действовать иначе. Согнув колено и медленно покачивая им из стороны в сторону, произнесла с завораживающей улыбкой:
— Я сказала Дейлу, что буду сидеть у постели больной подруги и вряд ли смогу вернуться до рассвета. — Медленным движением руки она позволила простыне соскользнуть с колена. — Так что у меня есть возможность провести здесь всю ночь.
Но Кэш даже не взглянул на ее уловки. Натянул ковбойские сапоги, измазанные болотным илом, сунул руки в рукава рубашки, которую до этого снял не расстегивая.
— Вот и отлично. А я пошел.
— Будь ты проклят!
— За комнату я заплатил. Посмотри телевизор. Холодильник работает. Что еще тебе надо? Отдыхай. — Он бросил ключ от комнаты ей на постель.
— Ублюдок!
— Это точно. Об этом здесь знают все. Он цинично ухмыльнулся и издевательски помахал рукой. Дверь за ним захлопнулась.
