Дилижанс уносил Жан-Жака в сказочную страну. В ожидании удачи, которая обязательно должна его найти, он устроился в Латинском квартале в отеле Сен-Кантен. Здесь всё было ему противно: сама улица, отель, комната в нем. Не теряя времени, он побежал знакомиться с влиятельными лицами, к которым у него были рекомендательные письма. Именно благодаря такому письму знаменитый естествоиспытатель Реомюр помог ему представить в Академию наук «Проект, касающийся нового способа записи в музыке». Если кратко, то в нем предлагалось убрать нотный стан, оставив одну линейку, и заменить ноты цифрами, обозначающими определенные интервалы по отношению к тонике. Продольные черточки обозначали диезы и бемоли, а использование точек и запятых уточняло различные значения.
22 августа 1742 года Руссо представил свой проект академикам, и те назначили комиссию для внимательного его рассмотрения. 5 сентября он получил ответ, в котором содержались некоторые комплименты, но было отмечено, что его система не так нова, как ему кажется. Впрочем, об этом должна была судить сама публика. В течение двух месяцев Жан-Жак дорабатывал свой проект и опубликовал его за свой счет в самом начале 1743 года под названием «Диссертация о современной музыке». В большом волнении ожидал он откликов в прессе. Сенсации не произошло. Разочарованному теоретику музыки пришлось поплотнее завязать свой кошелек: никаких кафе и театров — только прогулки в Люксембургском саду, где он мог учить наизусть Вергилия и Жана-Батиста Руссо: это удовольствие по крайней мере было бесплатным.
Благодаря Даниэлю Рогену, швейцарцу из Ивердона, который станет его другом на все последующие 30 лет, Жан-Жак познакомился с молодым человеком, искрившимся идеями и энергией, увлекавшимся шахматами, театром и музыкой и столь же ярким, насколько Жан-Жак был скромным. Уроженец Лангра, маленького городка в Шампани, сын зажиточного ножовщика, он носил фамилию Дидро, но с семейством своим отношения порвал. Поскольку он отказался от религии, отец лишил его содержания, и он выпутывался из своего трудного положения как мог. Еще более он усложнил себе жизнь, женившись на белошвейке Анне-Туанетте Шампьон. Ему было 30 лет, но при этом ни одного су в кармане, богемная жизнь — в общем, они с Жан-Жаком составили отличную пару. И тот и другой обожали бесконечные разговоры, они мечтали переделать мир и добиться громких успехов. Дидро громогласно рассуждал — Руссо покорно слушал: в этом они прекрасно дополняли друг Друга.
Некоторое время Жан-Жак ломал себе голову над важной проблемой. Один иезуит, отец Кастель, объяснил ему, что в Париже всё решается и делается посредством женщин. Начинающий карьерист решил засвидетельствовать свое почтение баронессе Безенваль, которая приняла его вместе со своей дочерью, маркизой де Брогли. Эта последняя читала его «Диссертацию», Они пригласили его отобедать, и он был в восторге от этого предложения, пока не понял, что будет есть за одним столом со слугами. К счастью, мадам де Брогли исправила эту неловкость. Жан-Жак, робкий, стеснительный, близкий к отчаянию при мысли, что может опять выглядеть глупцом, достал из кармана свое «Послание к г-ну Паризо» и прочел его так хорошо, что исторг слезы у своих слушателей. Он победил: его пригласили бывать у них.
Подбодренный этим, Руссо представился также мадам Дюпен: она была дочерью актрисы и финансиста Самюэля Бернара и супругой генерального откупщика. Ее салон был одним из самых блестящих и шикарных в Париже: его посещали не только аристократы по происхождению, но и аристократы мысли — Вольтер, Бюффон, Фонтенель, бывал и аббат де Сен-Пьер, автор знаменитого «Проекта вечного мира».
Мадам Дюпен было 36 лет, она была красива и — редкая черта — верна своему мужу. Жан-Жак пришел к ней со своей
