Таков был мой образ жизни в Шарметтах, когда я не был занят полевыми работами, к которым я всегда чувствовал большую склонность. Насколько позволяли мои слабые силы, я старался делать всю крестьянскую работу. Правда, эти силы были так невелики, что я могу говорить скорее о своих желаниях в этом отношении, нежели об их исполнении».
Эта длинная цитата из «Исповеди» прекрасно рисует тогдашнюю жизнь Руссо. Описание относится к лету 1736 года, но все лета с 1733 по 1739 год были в общих чертах одинаковы. То же упорное самообучение, те же наслаждения природой, то же упоение нежными отношениями с Луизой Варанс. Зимние дни, проводимые в городке, отличались от летних, вакационных, преподаванием музыки и службой в статистическом бюро. Научные занятия, однако, не прекращались и зимой; они только разнообразились в течение этих шести-семи лет счастливой любви Руссо и Варанс. По мере изучения одни предметы заменялись другими, одни авторы следовали за другими. Философия, математика, латинский язык и музыка составляют, однако, постоянное занятие этого слабого здоровьем, но сильного духом человека, сумевшего не только заполнить пробелы неоконченного элементарного обучения, но и приобрести широкое философское и литературное образование. Эти спокойные, трудовые и счастливые годы вооружили нашего мыслителя для его уже приближающейся всемирной деятельности.
Идиллия Шамбери и Шарметт прекратилась весною 1740 года, когда Жан-Жаку было двадцать восемь лет, а его увлекающейся Луизе – сорок. Я уже упомянул, что Руссо разнообразил свою жизнь маленькими путешествиями. Состояние здоровья побудило его и весною 1740 года предпринять путешествие в Безансон с целью посоветоваться с известным врачом. Отсутствие длилось дольше, нежели первоначально предполагалось, а когда Руссо возвратился, он нашел, что в сердце нежной подруги место его занял другой. Верная своим великодушным воззрениям на любовь Варанс предлагала ему остаться на прежнем положении, но Руссо отказался и вскоре переселился в Лион, где имел, как было упомянуто, интеллигентных друзей, уже многого ожидавших от него. С их помощью он скоро устроился домашним учителем к аббату Мабли, старшему брату известного писателя, идеи которого были родственны идеям Руссо. Около года пробыл Жан-Жак в семействе Мабли, заканчивая свое образование и мало-помалу заводя литературные знакомства. Некоторые литературные опыты, впоследствии напечатанные, были написаны в это время. Тогда же познакомились с ним Кондильяк и Мабли-писатель. Продолжая с увлечением заниматься музыкой, Руссо натолкнулся на идею новой системы обозначения нот. Много и долго работая над этой идеей, ему удалось создать систему, в некоторых отношениях имевшую преимущества перед принятой. Поглощенный своим замыслом, увлекающийся Жан-Жак строил воздушные замки. Надо было отправиться в Париж и представить свое изобретение в Академию. Заработанное у Мабли жалованье и вырученные от продажи книг деньги составили тот небольшой капитал, с которым наш двадцатидевятилетний Жан-Жак направился в «столицу мира». Отныне он «утлый свой челнок привяжет к корме большого корабля»!
Это было весной 1741 года. Руссо здесь ставит точку в описании своей молодости и заканчивает первую часть своих «Confessions». Мы дополним, однако, эту главу краткими сведениями о ближайших годах его жизни в Париже, до начала его всемирной литературной деятельности. Прибыв в Париж, Руссо, при помощи своих лионских друзей, сразу вошел в круг высшей интеллигенции и был принят в салоны. Он имел успех, и его нотная система заставляла много говорить о себе. Некоторые его музыкальные пьесы тоже стали известны. Дидро пригласил его участвовать в «Энциклопедии», и Руссо составил несколько статеек по музыке, но их, конечно, нельзя было считать его литературным дебютом, как и шутливых комедий, сочиненных им в это время. Академия, однако, рассмотрела его нотную систему. Отзыв был самый лестный, система признана остроумной и удобной, но недостаточной для того, чтобы переучиваться и переучивать весь мир. К тому же опытные музыканты находили, что читать ноты по этой системе труднее. Упования Руссо еще раз не осуществились. Кое-как перебиваясь перепиской нот, музыкой, мелким литературным трудом, Руссо продолжал расширять свои литературные связи. Кроме Дидро, Мабли и Кондильяка, уже упомянутых, Гримм, Д’Аламбер, Гольбах, Гельвеций знакомились с симпатичным, талантливым молодым человеком, покуда еще не определившим своего призвания и упорно стремившимся пробиться в качестве музыканта и композитора. Это не удалось, и Жан-Жак принял в 1743 году предложенную ему должность секретаря французского посольства в Венеции.
