Девушка повела его в смежную комнату. На пороге она обернулась и, строго глядя на своего милого, наказала ему:
— А ты будь наготове. Ты его и проводишь. И не вздумай уходить, пока он не будет по ту сторону границы.
— Ладно, ладно, — отозвался тот.
Он больше чем кто-либо торопился сплавить Кристофа во Францию, а если можно, то и дальше.
Лорхен вышла с Кристофом в другую комнату. Он все еще не мог решиться. Сердце его разрывалось от боли при мысли, что он не обнимет на прощанье мать. Когда-то он свидится с нею? Она так стара, так устала, так одинока! Этот новый удар добьет ее. Как она будет жить без него? Но что будет с нею, если он останется, если его осудят, бросят на годы в тюрьму? Ведь тогда-то уж наверное ее ждет нищета и одиночество! Если же он будет на свободе, хотя бы вдали от матери, он сможет оказать ей поддержку; она приедет к нему.
Но раздумывать было некогда. Лорхен взяла его руки в свои; она стояла перед ним и смотрела ему прямо в глаза; их лица почти соприкасались; она обхватила его шею руками и поцеловала в губы.
— Скорей! Скорей же! — сказала она вполголоса, указывая на стол.
Кристоф махнул рукой и сдался. Он сел. Лорхен вырвала из конторской книги листок бумаги в клетку с красными линейками.
Он написал:
«Дорогая мамочка. Прости меня! По моей вине на тебя обрушилась большая беда. Действовать иначе я не мог. Я не сделал ничего плохого. Но теперь я принужден бежать и расстаться с родиной. Та, что передаст тебе эту записку, расскажет тебе все. Я хотел проститься с тобой. Но меня не пускают. Говорят, что меня все равно арестуют еще до свидания с тобой. Я так несчастен, что сам уже ничего не могу решить. Я перейду границу и буду ждать от тебя весточки. Девушка, которая вручит тебе мое письмо, привезет мне ответ. Скажи, как мне поступить? Что ты мне скажешь, то я и сделаю. Ты хочешь, чтобы я вернулся? Скажи одно только слово, и я вернусь! Мне невыносима мысль, что ты останешься одна. Как же ты будешь жить? Прости меня! Прости! Я люблю тебя и целую…»
— Поспешим, сударь, а то будет поздно, — сказал друг Лорхен, приоткрыв дверь.
Кристоф торопливо подписался и протянул письмо Лорхен.
— Вы сами передадите?
— Сейчас же, — сказала девушка и стала собираться. — Завтра, — продолжала она, — я привезу вам ответ: ждите меня в Лейдене (это первая станция по ту сторону границы), на перроне вокзала.
(Любопытная Лорхен успела прочесть письмо Кристофа через его плечо.)
— Вы мне расскажете все? Как она перенесла этот удар? И все, что она скажет? Вы ничего не утаите от меня? — с мольбою спрашивал Кристоф.
— Все, все расскажу.
Они уже не могли говорить так свободно, как раньше: друг Лорхен стоял на пороге и смотрел на них.
— И потом, господин Кристоф, — сказала Лорхен, — я буду иногда бывать у нее, я напишу вам о ней, не тревожьтесь.
Она крепко, по-мужски, стиснула его руку.
— Идем! — сказал крестьянин.
— Идем! — сказал Кристоф.
Все трое вышли. Дойдя до дороги, они расстались: Лорхен повернула в одну сторону, а Кристоф со своим провожатым в другую. Шли молча. Серп луны, задернутый прозрачным, как пар, облачком, исчезал за лесом. Бледный свет лился на поля. В оврагах стлались густые и белые, как молоко, туманы. Зябко вздрагивала листва, омываемая влажным воздухом… Как только они вышли за околицу, крестьянин вдруг отступил назад и знаком остановил Кристофа. Оба прислушались. С дороги доносился мерный солдатский шаг. Крестьянин перескочил через изгородь и пошел полем. Кристоф последовал за ним. Теперь они шли прямо через пашню. Топот затих. Крестьянин, обернувшись к дороге, погрозил в темноте кулаком. Сердце у Кристофа екнуло, как у затравленного зверя. Они пустились в путь, обходя деревни и одинокие фермы, так как лай собак выдал бы их. Перевалив через поросший лесом холм, они увидели вдалеке красные огни железнодорожного полотна. Соображаясь с этими маяками, решили направиться к станции. Это оказалось нелегким делом. Чем ниже спускались они в долину, тем гуще становился туман. Путь преграждали два-три небольших ручья. Дальше расстилались неоглядные свекловичные поля, пашни. Казалось, никогда им не будет конца. Долина шла волнами: пригорки сменялись оврагами, и приходилось зорко смотреть себе под ноги. Проплутав некоторое время наудачу в тумане, они наконец увидели на насыпи, в двух-трех шагах, фонари железной дороги. Взобрались на откос. Пренебрегая опасностью, пошли вдоль полотна и остановились, метрах в ста, не доходя станции; здесь они снова выбрались на дорогу. А вот и станция. До отхода поезда оставалось двадцать минут. Вопреки наказу Лорхен, крестьянин расстался здесь с Кристофом. Он спешил домой — ему не терпелось узнать, какая судьба постигла его односельчан и его собственный дом.
