Вдруг, Тизел встал, как вкопанный, перед густыми зарослями. Его хвост замер. Он что-то увидел.
— Ну, вот и оно, — пробормотал Ланн, приготовив ружьё и чувствуя, как его охватывает дрожь.
Он вгляделся между веток и увидел, что что-то движется на небольшой поляне за ними. Детали при свете луны он рассмотреть не мог, но стало ясно, что это не гигантский зверь. Это было что-то размером с человека, сгорбленное, что-то высматривающее. Ланна охватило разочарование. А он-то думал, что тут кроме него нет охотников…
Но затем фигура повернулась к нему боком, и Ланн охнул. Это был не человек. Это был какой-то монстр. Его огромная голова росла прямо из туловища, отчего он был похож на жуткого эмбриона.
Ну, спасибо тебе, что стал так, чтобы мне удобнее было целиться, — думал Ланн, упираясь прикладом дробовика в плечо. Пора тебе обратно в ад, кто бы ты ни был…
Вдруг он услышал, как позади него хрустнула ветка. Тизел залаял. Ланн развернулся и увидел, что к нему крадётся ещё одно такое же существо. Его глаза светились злостью, кривыми пальцами оно тянулось к его горлу.
В ужасе, Ланн выстрелил. Он промахнулся, но Тизел бросился на монстра и, яростно лая, вцепился зубами в оранжевую плоть и потащил его назад.
Ланн обернулся и увидел, что первый монстр бежит к нему. Он бросился оттуда через мокрый, поросший папоротником лес. Хрип собственного дыхания громко звучал в его ушах. Но не настолько громко, чтобы заглушить вой его пса, оставшегося позади.
Он бежал и бежал, проламывался сквозь кусты и ежевичники, и вдруг оказался на открытом пространстве. В тёмном небе клубились тучи, сонный глаз полумесяца смотрел вниз на мир теней. Позади он слышал треск. Существа всё ещё гнались за ним. Нужно перезарядить ружьё…
Но ещё одно существо было в поле. Мельком он уловил, как темный силуэт проскочил под изгородью и побежал к нему.
Ругаясь на ходу, Ланн поковылял в сторону по глубокой грязи свежевспаханного поля. Он добрался до склона, на котором было пастбище. По крайней мере, теперь бежать надо будет вниз, — обрадовался он.
Пока не увидел, что с другого края склона деваться некуда. Там была граница плато, за которой был обрыв до самых вод Волвенлатского озера.
Они нарочно загнали меня сюда, — понял он.
Ланн остановился возле клочковатой живой изгороди, шедшей вдоль обрыва. И повернулся лицом к зловещим тварям. Их теперь было пятеро: одна заходила слева, другая справа, и трое приближались спереди. Руки автоматически перезаряжали ружьё. Но он понимал, что даже если уложит одного из них, остальные расправятся с ним. И вдруг…
— Человек, — прохрипело одно из существ булькающим шёпотом.
Эти твари умеют говорить.
— Не подходите! — крикнул Ланн высоким, дрожащим голосом, пытаясь справиться с дрожью рук и непослушными пальцами. — Не подходите ко мне!
— Стой на месте, — ночные создания приближались к нему. — Тебе от нас не уйти.
— Ты нам нужен, — зашипело другое.
Ланн оглядел тварей:
— Не уйти, говорите?
Он выстрелил в ближайшее существо. Воздух сотряс предсмертный крик, Ланн повернулся и, задержав дыхание, спотыкаясь, бросился сквозь изгородь к обрыву.
— Догнать! — раздалось ужасное нечеловеческое шипение, и они побежали за ним.
Ланн закрыл глаза и не проронил ни слова, когда земля обрушилась под его ногами.
— Вот мы и приехали, — объявил Доктор, останавливая машину рядом с каменной аркой, увенчанной вырезанным в камне изображением плюща. — А тут с шиком живут!
Марта увидела латунную табличку, гласившую, что это поместье Гоулдспур.
— Наконец-то, — сказала она, потирая ушибы.
Последняя миля была особенно ухабистой, на узких грязных дорогах были глубокие колеи и ямы.
— Превосходно водите, шофёр, — крикнул Виктор. — Вам есть где остановиться? Или вы остались без ночлега?
Доктор задумался:
— Может быть, мы сможем задобрить старика Хэйлстона…
Марта покачала головой:
— Ни за что. Они меня как только увидят — сразу отправят в подвал, к слугам, — она нахмурилась. — А если и не отправят, то я смотрела «Госфорд парк»! В таких шикарных поместьях нужно дважды переодеться только для того, чтобы в туалет сходить. А у меня всего одно платье. Одно мятое, грязное, потрёпанное платье. Так что тут мы ночевать не будем. Ясно?
