— Зачем вы вывалили на меня это... эту мерзость? Надеюсь, вы не заставите меня просматривать его послужной список, полный перечень террористических актов, которые, по вашим словам...
— И ты никогда не узнаешь, почему он умер. Майкл осекся.
— Вы отказываетесь?
— Нет, но, к сожалению, вынужден тебя разочаровать, — ответил Джоунас. — Дело в том, что я не могу рассказать, почему он погиб. Попросту не знаю.
— Что значит — не знаю? — хрипло спросил Майкл.
— Мне, конечно, известно, что смерть последовала в результате автокатастрофы на острове Мауи. Но это не обычный несчастный случай.
— Его убили?
— Я в этом уверен, — ответил Джоунас.
— Кто? У вас есть какие-нибудь соображения?
— Есть одна ниточка, — сказал медленно Джоунас, не сводя с Майкла внимательного взгляда. — Но она такая ненадежная, что я не могу послать на проверку кого-либо из своих оперативных агентов. Кроме того, пока она не будет распутана, пока не выяснится, кто и почему убил твоего отца, невозможно установить, кто из оперативников засветился — если, конечно, это имело место.
Майкла поразил подтекст последней фразы.
— Вы имеете в виду, что отца могли допрашивать, пытать, прежде чем...
Джоунас положил руку ему на плечо.
— Я не хочу этого думать, Майкл. Но в такой неясной ситуации нужно учитывать возможность осечки. А слепо рисковать неразумно.
— Выходит, у вас связаны руки.
Джоунас кивнул.
— Отчасти да. Вот если бы нашелся человек, не известный ни моим агентам, ни противнику... Да чтобы еще обладал известными навыками и мастерством. Одним словом, вроде тебя...
Майкл уставился на Сэммартина так, словно у того вдруг начала расти вторая пара ушей.
— Бред, — заявил он. — Я обыкновенный художник, не считая того, что изредка торчу в лаборатории и стряпаю красители.
Джоунас опять кивнул.
— Знаю. Но никто из моих людей не должен касаться дела Филиппа, любой из них может оказаться засвеченным. А я не вправе распоряжаться их жизнями.
— Безумие, дядя Сэмми, — повторил Майкл. — Мне не шесть лет, и мы не играем в ковбоев и индейцев.
— Ты прав, — серьезно ответил Джоунас. — Дело это очень опасное. И я не собираюсь преуменьшать его опасность. Но не надо принижать и твою подготовку. — Он сжал его локоть. — Поверь мне, сынок, твои успехи в боевых искусствах делают тебя идеальной кандидатурой для этого задания.
— Вы думаете, я — Чак Норрис? Жизнь — не кино.
— Майкл, я специально устроил тебе пропуск на сегодняшние переговоры в клубе, чтобы ты оценил серьезность положения. Ты стал свидетелем одной из разновидностей сражения холодной войны, которую мы вынуждены вести против своего же предполагаемого союзника. Если японцы заартачатся и тем вынудят нас принять протекционистский закон, нашей экономике несдобровать. Ей грозит попросту крах, и это так же несомненно, как то, что я стою перед тобой. Национальный долг и так уже расшатал ее до предела. Мы, как боксер в нокдауне, не знаем, выдержим ли до конца раунда. А новое законодательство отправит нас в нокаут.
— Это что, имеет какое-то отношение к смерти отца?
— Точно неизвестно, — признался Сэммартин. — Собственно, это один из вопросов, на которые я желал бы получить ответ. С твоей помощью.
Майкл отрицательно покачал головой.
— Сожалею, дядя Сэмми, но я не настолько спятил, чтобы работать на вас.
Джоунас крякнул и поджал губы.
— По крайней мере, сделай хотя бы одно одолжение.
— Если смогу, — уклончиво ответил Майкл.
— Крепко подумай на досуге над моим предложением. И о своем долге.
— Перед страной? Которая затянула отца в ваши игры?..
Но Джоунас остановил его жестом.
— Нет-нет. О долге перед ним, перед твоим отцом. Мне кажется, ты обязан ему достаточно многим, чтобы попытаться завершить дело, которое он начал. И разыскать его убийцу.
— Ваше личное мнение, — лаконично ответил Майкл.
— Сделай все же как я прошу, — не унимался Джоунас. — В качестве личного одолжения. А потом приходи повидаться со мной в контору. Завтра или послезавтра.
Майкл взглянул в глаза своему пожилому другу. Он увидел другое лицо, молодое и в боевой раскраске. Вспомнил, как этот человек носился, падал и прикидывался мертвым, когда Майкл палил в него из шестизарядного пугача. Майкл кивнул.
