«Номер Три» одобрительно на него посмотрел.
- Вот ты сейчас известную формулу повторил. Про логику. В общем-то верную. А ты когда-нибудь задумывался над тем, почему у самок рода человеческого она должна быть какой-то особенной?
- А чего тут думать? Природа обо всём позаботилась. Женщина — мать, она — ответственная за потомство. А нам, кобелям, это всё по барабану. Отсюда и разница в отношении к половым функциям.
- Ты дарвинист? - осторожно уточнил «Номер Три».
- Чего? А, это... Не, я придерживаюсь инопланетной теории происхождения нашего разума.
- Тогда у тебя неувязочка получается.
- Где?
- Вот ты бы, если бы ваял своими руками чужой мир, стал бы создавать для совместной жизни существа, у которых нет ничего общего, кроме скелета? Да и то, лишь при самом поверхностном взгляде.
Стас прислушался к шуму в голове, как бы оценивая свои умственные способности для поддержания столь высоконаучной беседы.
- Ты к чему клонишь? Что бабы — инопланетянки?
- Нет. Что твоя теория не выдерживаем никакой критики.
- Ну, ладно. Я за неё на эшафот всё равно не собирался. Давай заслушаем твою версию.
- А у меня нет версий, - вздохнул «Номер Три».
- Как же так? А как же истина?
- Полчаса разве прошло? - бомж-интеллигент театрально постучал по циферблату несуществующих часов на запястье.
- Валяй, - благодушно разрешил Стас.
- Версий у меня нет, потому что они не нужны. Потому что ни одна из них не будет верной. Потому что именно этого от нас и добивается дьявол: чтобы мы отвлекали себя разными глупостями насчёт нашего происхождения от основного вопроса. Тратили силы на споры и драки.
Стас поспешно налил ещё по половине, играя перепуганного до крайней степени человека.
- И ты мне сейчас скажешь, какого?
- Тупица. Я уже об этом тебе сказал. Так что до «Номера Четыре» тебе ещё расти и расти. К тому же, это число уже давно занято. Загадай для себя другое. Не факт, что получишь, но надежда согреет тебя.
Стас в тоске опустил стакан. Он вдруг так же спонтанно разочаровался в их знакомстве, как ранее распахнул для него ворота. Импровизатор хренов.
- Брателло, давай поскорее завершим эту унылую попойку и разойдёмся по домам.
Он вдруг отчётливо понял, что веселья не будет, и это ненужное знакомство — плод его скуки и одиночества. Интернет — его единственный верный друг, и пусть все остальные убираются туда, откуда пришли.
- Конечно, - легко согласился «Номер Три», выпивая. - Так и сделаем. Кто ты, и кто я? Что нам выяснять и делить? Только позволь мне сначала выполнить своё обещание.
Он достал из кармашка грязной рубахи белую таблетку.
- Без меня, - покачал головой Стас. - Глотай её и проваливай к чертям собачьим.
- Глотай? - усмехнулся бомж.
Он сильно сжал таблетку в пальцах, будто желая раскрошить её, но она не поддалась. А потом вдруг спружинила и увеличилась в размерах. Теперь она лежала на его ладони, более напоминающая приплюснутый бейсбольный мяч. Он снова попытался сжать её. Таблетка (или что там было) исчезла, а вместе с ней исчезли и бомж, и стены, и пол, и лампочка под потолком.
- Какого хрена! - сказал Стас и не услышал своего голоса.
3
Первую любовь Катя познала в четырнадцать лет. Только она не поняла, почему это называется словом, от которого приходят в восторг её подружки. От которого за километр веет романтикой, рыцарскими турнирами, походами за тридевять морей, битвами с драконами. Одноклассник Витя стащил с неё нижнюю часть одежды и сам оголил свой волшебный предмет, который умел превращаться из маленького в большой и обратно. Он кряхтел и мучился, истыкал всю её промежность до синяков, демонстрируя глубинное незнание женской анатомии, пока древние инстинкты не проснулись в нём и не довершили начатое. Катя коротко вскрикнула от боли, но тут же стиснула зубы и попыталась сосредоточится на ощущениях, среди которых проскальзывали и приятные.
В книжках всё описывалось совсем не так.
Витя наскучил ей через неделю. Главным образом потому, что не разнообразил процесс и относился к нему, как кролик, перемалывающий морковку. Насытившись, исчезал. Проголодавшись, появлялся снова. После того, как Катя сказала ему твёрдое «нет», он ещё некоторое время ошивался возле неё в надежде на перемену погоды, ныл и скандалил, а потом неожиданно отстал — то ли нашёл себе другую, то ли вернулся к онанизму.
