— Танюша, ты на самом деле неважно себя чувствуешь? Или это просто остаточные явления простуды?.. Так, может, лучше попросим хозяйку сделать тебе горячего чайку.
— Это все та же простуда. Но чувствую я себя достаточно плохо. Боюсь, что чай мне не поможет. Лучше, наверное, уехать.
— А, ну тогда, конечно, — он согласно закивал головой. Юля зачем-то опять метнулась в коридор. Коротецкий поднялся с дивана и начал по очереди прощаться с гостями и хозяином. С лица его не сходило виноватое и растерянное выражение. Потом они одевались в прихожей так поспешно, словно торопились скрыться от преследования. Юрий вдергивал ее в пальто, как в мешок, и даже на лестничную площадку вышел первым.
Лифта не было достаточно долго. Таня старалась отключиться от любых, пусть даже самых невинных мыслей и сосредоточиться только на том, что дышать надо глубоко и ровно. Тогда, может быть, рассосется этот болезненный ком в животе, тяжелый, как чугунное ядро. Но Коротецкий все же нарушил молчание.
— Танечка, — он даже едва слышно вздохнул, как педагог, не в первый раз беседующий с трудным ребенком, — может быть, теперь ты скажешь мне, зачем ты это сделала?.. Я знаю тебя достаточно неплохо и уже прекрасно понял, что свои недомогания ты не любишь выставлять напоказ. Ты не похожа на дам девятнадцатого века, носивших с собой нюхательные соли, и я просто не могу поверить во внезапно вспыхнувшую болезнь. Что случилось?
Она пожала плечами. Наверное, в темноте ее жест не был виден, потому что Юрий повторил свой вопрос уже более раздраженным тоном:
— Что случилось?.. Впрочем, можешь не отвечать. Я и сам все понял. Тебе не понравилось, что другая женщина привлекла к себе внимание окружающих. А тебе, актрисе и незаурядной личности, не были возданы должные почести, так?
— Пусть так, — вяло согласилась Татьяна. На спор могло уйти слишком много сил, а фраза «пусть так» была короткой и легко произносимой.
— Но ты же не маленькая, ты должна понимать, что каждая женщина хороша по-своему, и у каждой есть свой звездный час!
Двери лифта бесшумно разъехались, и они почти одновременно шагнули в освещенную кабину. Юрий нечаянно толкнул ее плечом и не успел придержать. Татьяна больно ударилась боком о железные створки.
— Извини, пожалуйста… Так вот, о чем я говорил? У каждой женщины есть свой звездный час, сейчас его переживает Юля. И не удивительно, что взгляды всех мужчин направлены именно на нее… Честно говоря, я и сам на какое-то время увлекся ею… Но, впрочем, ты, наверное, это заметила?.. Да, конечно, заметила. Ты же у меня умная девочка…
— Знаешь, Юр, — Татьяна хотела было привычно коснуться его рукава, но остановила свою руку на полдороге и снова спрятала ее в карман, — сегодня мне хотелось бы побыть умной девочкой у себя. Я хочу поехать домой…
— Но мы же и так едем домой?
— Я хочу в свой дом. И не нужно делать вид, что ты меня не понял.
Коротецкий покачал головой, словно соглашаясь с какими-то своими мыслями:
— Значит, ты наказываешь меня, да? Я правильно понял? Это такое предупреждение перед свадьбой: не смей даже и смотреть на других женщин, а то меня потеряешь?
Тане не хотелось отвечать. Она с тоской наблюдала за тем, как поразительно медленно загораются лампочки с номерами этажей: пятый, четвертый, третий… Наверное, быстрее было дойти пешком. Вот только если бы не эта пугающая тяжесть… Юрий попытался еще что-то спросить, она не ответила. В молчании они дошли до машины, в молчании выехали на проспект.
— Ну, так что? Тебя доставить домой? — с некоторой долей иронии в голосе спросил Коротецкий.
— Да, если тебя это не затруднит. Но сначала бы я хотела заехать к тебе, все равно это по пути…
— А! Забрать вещи, наверное? — коротко хохотнул он. — Танечка, тебе не кажется, что ты пережимаешь? Я ценю твою независимость, но не нужно устраивать показательные выступления перед самой свадьбой… Я в самом деле чувствую себя виноватым, но об этом давай поговорим дома, спокойно и без ультиматумов.
Тане вдруг показалось, что надежда шевельнулась в ней как-то слишком уж ощутимо. А может быть, это и не надежда, а… Кстати, почему бы и нет? Надежда — прекрасное имя. Ей ужасно хотелось приложить руку к животу, чтобы послушать, как там ее малышка. Но это могло бы привлечь внимание Юрия… Господи, да в конце-то концов, он же отец этой девочки! И он на самом деле очень неплохой человек. Просто он слишком тщательно разложил свою жизнь на несколько алгоритмов: не подходит один — включается другой. Ему захотелось поиграть в страстную любовь с красавицей, но параллельно включилась программа с кодовым названием «Глубоко порядочный человек», вот и получилась ужасная мешанина, обладающая разрушительной силой. И что Юрка будет делать теперь, когда начавший свое черное дело компьютерный вирус разобьет и превратит в бесполезный хлам все его накопленное годами «программное обеспечение»? А ничего… Он останется, одинокий, опустошенный, но настоящий, очищенный от всех этих шаблонных алгоритмов для любой жизненной ситуации, и перед ним, как на экране, будут мелькать разноцветные окошки. Окошки, в которых его никто не ждет…
