— А зря… Ты ведь могла бы передать фату своей дочери. Да и потом, это так прелестно: венок на голове и воздушный шлейф сзади.
— Моя современная леди предпочитает длину до середины колена, — усмехнулся Юрий и обнял ее за талию. Таня благодарно обернулась: не то чтобы ей нужна была помощь, просто приятно, что он понимает ее и принимает такой, как есть, — и вдруг обнаружила, что Коротецкий едва заметно покраснел. Когда ему становилось неловко, то на его гладко выбритых щеках обычно выступали неровные розовые пятна. Так произошло и на этот раз. Значит, ему не безразлично, угодит она вкусу Веры Федоровны или нет? Значит, он вступился за нее только потому, что этот вариант выхода из не совсем приятной ситуации показался ему более светским?
Татьяна извинилась и отошла. Коротецкий проводил ее встревоженным взглядом, но, видимо, решив, что она направилась в дамскую комнату, вернулся к разговору с Михаилом Михайловичем. Таня села за пустой столик на «непрестижной» правой стороне и уставилась в иллюминатор, за которым поднимались вверх столбики сверкающих пузырьков. На столике уже стояли две тарелки в форме морских раковин, накрытые белоснежными салфетками, два набора бокалов и рюмок и цветы в крошечной фарфоровой вазочке. Деревянная обшивка стен лучилась янтарным смоляным сиянием, а от маленького светильника по белой скатерти разбегался ровный круг света. Тут же подошедший официант предложил Тане коктейль. Она отказалась и снова отвернулась к иллюминатору. Бегущие вверх пузырьки напоминали ей о прекрасной утопленнице Офелии…
Коротецкий подошел минут через пять, сел напротив, но не сказал ни слова. Татьяна боковым зрением видела его напряженное лицо, его постепенно наливающиеся злостью глаза, его плотно сжатые губы.
— Ну что, так и будем молчать? — выговорил он, наконец. — Ты пришла сюда, чтобы портить мне настроение? Что я сделал не так? Не достаточно похвалил твое свадебное платье? Взглянул не так? Сказал не то?.. Понимаешь, мне уже начинают надоедать твои игры в утонченность и удаленность от всего земного. Я чувствую себя рядом с тобой глупым, неотесанным и никчемным. Если что-то не нравится — скажи сразу, но не нужно играть в интеллигентное благородство: «Она посмотрела на него с горькой улыбкой и удивилась тому, как он примитивен, но это была ее судьба…»
Это было так непривычно и так странно, что Таня просто опешила. Наверное, должно было произойти что-то очень серьезное, чтобы Юрий, ее спокойный, галантный Юрий, превратился вдруг в нервного, дрожащего от ярости и обиды человека. Он говорил горячо, но не громко, слова вырывались из его губ со свистящим шепотом. И еще он периодически посматривал куда-то поверх ее плеча.
«Наверное, тревожится о том, как бы на нас не обратили внимания окружающие. Ведь где-то там сидит «Селезнев», а значит, тусуется весь цвет банка», — подумала Татьяна, но вдруг поняла, что Коротецкому не доступна сейчас подобная рассудительность. Видно было, что он злится на самого себя, стыдится своей безобразной вспышки, но уже не может остановиться, как лыжник, несущийся с горы на бешеной скорости.
— Ты объясни, мы так с тобой и будем жить, да? Ты думаешь о чем-то своем, с высот, издалека, а я гадаю, в чем я провинился, пытаюсь понять, какие сложные умозаключения возникли в твоей голове?
— Юра! Юр, подожди, не надо так. Я просто люблю тебя, просто люблю! — Таня, скользнув рукой по скатерти, накрыла ладонью нервные, барабанящие по столу пальцы. Его кисть вздрогнула пару раз и затихла.
— Извини, — Коротецкий вздохнул прерывисто, как тяжелобольной, очнувшийся после припадка, — сам не знаю, что на меня нашло… Наверное, день был тяжелый.
— Наверное, — легко согласилась она. — Давай считать, что ничего не случилось.
— Давай, — Юрий в последний раз быстро взглянул на что-то за ее плечом, но теперь уже потерянно и смущенно. Помотал головой, осторожно вытащил свою кисть из-под ее ладони и зачем-то одернул полы пиджака. — Черт знает что происходит…
В это время в зале возникло легкое шевеление. Те, кто стоял у бара или просто болтал со знакомыми, начали рассаживаться за столики. Из кухни выплыли официанты в белых с золотом мундирах, несущие на подносах закуски и салаты. В воздухе запахло лимоном, жареной рыбой, виноградом и еще чем-то непонятным, но, по-видимому, восхитительно вкусным. Таня постаралась сосредоточиться на праздничной атмосфере, попыталась внушить себе, что ей весело и хорошо, но какое-то гнетущее чувство все равно не давало покоя. И она вдруг поняла, что ей мучительно хочется обернуться и увидеть, что же такое Коротецкий разглядывал за ее спиной. Она начала было поворачивать голову и краем глаза увидела, как напряглось лицо Юрия. Значит, «это» все еще находилось там.
