— Так вот, я верила и внимательно слушала. — Оленька решила, что ее левая коленка привлекательнее правой, и поменяла ноги местами. — Поэтому я сейчас знаю про Сергея Селезнева в десять раз больше, чем вы. А для вас специально повторять никто ничего не будет!
Видимо, предположив, что триумф неполный, она задумчиво сморщила нос, осмотрелась по сторонам и, наткнувшись взглядом на затылок склонившейся к бумагам Галины, поставила финальную точку:
— А ты, Галь, вообще говорила, что она с ним не знакома и все ее истории из «ТВ-парка»!
Юлька поняла, что сейчас что-то случится, еще в тот момент, когда Галка только начала поднимать свою голову с небрежно сколотыми на затылке волосами. В ее движении не было резкости, свойственной человеку, который спешит ответить на попавшую в цель колкость. Она казалась абсолютно непроницаемо холодной. Вот только в черных цыганских глазах светился нехороший огонек.
— А я и сейчас так говорю, — произнесла она раздельно и четко.
— Ты что? — опешила Оленька. — Ты же сама видела Селезнева!
— Я видела кого-то похожего на Селезнева, причем в сумерках, всего несколько минут. И этих нескольких минут мне вполне хватило для того, чтобы понять — это не он.
— Юль, да скажи же ты ей! — Юльке показалось, что в голосе Зюзенко зазвенели слезы.
— Ничего мне не надо говорить. Я все видела собственными глазами. И никакие доказательства меня не убедят.
Тамара Васильевна, включившая было чайник, снова выдернула его из розетки. Мерное гудение только подчеркивало накалившуюся атмосферу. Юлька вернулась на середину кабинета, но не стала садиться на свое место. Она подошла к столу Галины и небрежно оперлась о его край кончиками пальцев правой руки.
— А я и не собираюсь никому ничего доказывать! — она бросила это в пространство, не смотря на Галку и вроде бы ни к кому конкретно не обращаясь. Взгляд ее был направлен поверх головы Тамары Васильевны, на ничем не примечательную тюлевую штору. — Я уже достаточно долгое время это делала и теперь очень об этом сожалею. Моя жизнь — это моя жизнь, и ты, — она наконец повернулась к Галине, — не вправе в нее лезть.
Оленька сдавленно охнула, и снова повисла тишина. Юлька, вслушиваясь в звук своих шагов, отошла от черемисинского стола и села на место. К Коротецкому идти расхотелось. Ее заботила сейчас одна мысль: только бы на щеках от волнения не выступили эти неровные красные пятна. Той воображаемой любовнице Селезнева, которая только что поставила на место зарвавшуюся коллегу, следы внутреннего переживания были не к лицу… Пауза затягивалась. Галина проверяла какой-то документ, то и дело делая на нем пометки, и, казалось, ничто, кроме этой бумажки, ее не интересует. Поставив последнюю закорючку и отложив листок в сторону, она подняла голову и спокойно произнесла:
— Ну что ж, если ты не хочешь опускаться до доказательств, то до них опущусь я. Мне это в общем-то не нужно, но я просто не хочу оставаться в глазах Ольги и Тамары Васильевны злобной завистливой дурой… Во-первых, для вашего публичного свидания вы почему-то выбрали поздний вечер — то время, когда лицо разглядеть очень трудно, во-вторых, мнимый Селезнев вышел из машины на каких-то пять минут, три из которых он целовал тебя, старательно поворачиваясь к нам затылком, в-третьих, он не так двигается. Если ты смотрела хотя бы один фильм с Сергеем Селезневым, то не могла не заметить, что ему свойственна особая, кошачья, пластика, та мягкость и завершенность движений, которая вырабатывается годами. Та, которую твой довольно похожий мальчик изобразить, конечно же, не смог. И в-четвертых, все эти доказательства на самом деле не нужны. Достаточно посмотреть на тебя. Юбочка и пиджачок из шелка, блузочка белизной сияет, брошка жемчужная! Даже туфельки в тон костюму с собой принесла. Конечно, подумают все, достойная спутница знаменитого актера! Одно мне удивительно: почему эта метаморфоза произошла с тобой только после того, как Селезнева предъявили нам? Ты ведь встречаешься с ним уже давно, не так ли?
— Я уже сказала, что не собираюсь тебе ничего доказывать, — Юля собрала жалкие остатки былого запала и проговорила это максимально спокойно. Галка пожала плечами и снова углубилась в бумаги. Справа на своем стуле нервно заерзала Оленька. Мулинексовский чайник снова загудел, но как-то неуверенно, словно опасаясь, что его опять вот-вот выключат. «Да, с переодеванием вышел прокол, — с досадой подумала Юлька. — Придется проводить второй раунд».
