Когда весь экономический отдел узнал о новой пассии Коротецкого и начал активно жалеть Юльку, ей казалось, что хуже просто быть не может. Озабоченные лица, никчемные, призванные утешить примеры из собственной жизни и жизни знакомых, ободряющие, похожие на тосты фразы… Каким милым и безобидным виделось ей все это теперь. И надо же было ввязаться в дурацкую словесную перепалку с Галиной, а потом еще сделать это заявление по поводу Селезнева!.. Хотя, ну какое там заявление?! Для любого другого человека фраза: «Да, это Сергей Селезнев» — означала бы только нежелание продолжать разговор. Для любого другого, но не для Галки. Юля и представить не могла, что она вцепится в нее прямо-таки бульдожьей хваткой…
…То ли у Черемисиной началась очередная черная полоса в личной жизни, то ли на нее скверно действовали магнитные бури. Во всяком случае, настроение у нее уже второй день было премерзким. Оленька, попытавшаяся в очередной раз пожаловаться ей на свои семейно-любовные проблемы, тут же нарвалась на резкую и обидную фразу и, насупившись, уселась за компьютер. Из своего укромного зашкафного угла она периодически бросала на Галку недобрые взгляды, призванные, по-видимому, устрашить противника. А уж когда от Галины походя досталось и Тамаре Васильевне, Оленька не выдержала:
— Слушай, если твой бывший муж опять испортил тебе настроение, то мы в этом не виноваты. И, пожалуйста, не надо срывать на нас зло…
Тамара Васильевна тут же начала делать Оленьке «страшные глаза». Та вовремя не поняла предупреждения и продолжала гневно вопить что-то о бытовом хамстве и нахальстве «некоторых, которые очень много себе позволяют», а на место села, только заметив, что Галина начала неторопливо и тщательно пережевывать нижнюю губу, что всегда было нехорошим признаком. Но, против ожидания, Черемисина не стала уничтожать перепуганную Зюзенко. Она только молча смерила ее взглядом и вышла из кабинета. Пока Галка отсутствовала, Тамара Васильевна на пальцах объяснила Оленьке, почему нельзя трогать человека, когда он в таком взвинченном состоянии. В общем, к возвращению Черемисиной все три ее соседки по комнате тихо, как мыши, сидели в своих углах, усиленно копаясь в бумагах и делая вид, что ничего не произошло.
Вместе с Галиной в кабинет вплыл легкий аромат хороших сигарет. Юлька завистливо втянула ноздрями воздух: свою пачку она забыла дома, а стрелять у агрессивной сослуживицы не хотелось. Впрочем, Галка уже не казалась особенно разозленной. Лицо ее приобрело некую умиротворенность и даже просветленное выражение, поэтому Юля и не успела вовремя приготовиться к бою, услышав на первый взгляд вполне невинный вопрос.
— Кстати, а как там поживает Сережа? — глаза Галины лучились почти материнской заботой.
— Какой Сережа? — она несколько опешила.
— Как какой? Твой Сережа. Сережа Селезнев!
Юлька похолодела. Нет, она, конечно, помнила про вчерашний разговор, но в глубине души надеялась, что о нем забудет Галка. Похоже, этим чаяниям не суждено было оправдаться.
— А почему это ты вдруг так в лице переменилась? Или запамятовала, что у тебя любовь с нашей российской суперзвездой?
— Ничего я не запамятовала, — Юля постаралась взять себя в руки и придать голосу оттенок легкой надменности, — просто меня удивляет твой тон. Ты, кажется, сама только что назвала Сергея российской суперзвездой? Так почему тогда такая фамильярность? Что это еще за Сережа? По-моему, я вас пока не знакомила…
Довольная Оленька чуть не захлопала в ладоши от радости, предчувствуя близкое поражение Галины. И действительно, та смиренно опустила глаза и пробормотала что-то вроде: «Извини»… Тамара Васильевна взглянула удивленно и настороженно, но Оля уже приготовилась праздновать победу.
— Кстати, Юль, — ее улыбка была бесхитростной и молящей, — познакомь нас на самом деле с Селезневым, а?
— Да, познакомь, пожалуйста, — тут же присоединилась к ее просьбе Галка, и Юля поняла, что «лисица лишь прикидывалась дохлой».
— Пока не могу. У Сергея очень ответственный период, он готовится к съемкам в новом фильме, и мне не хотелось бы отвлекать его по пустякам…
