Селезнев, улыбнувшись, кивнул, тихонько залез пальцем за краешек ее ботинка и погладил теплую ногу, плотно облитую тоненькими блестящими колготками. Они посидели еще минут десять, а когда впечатления начали уже повторяться и наслаиваться одно на другое, Сергей предложил Юльке поехать домой. Она легко согласилась, на цыпочках вышла из-за ряда телекамер и даже как-то озорно помахала Венедиктову рукой на прощание. И уже когда за ними с визгом захлопнулась ржавая дверь мосфильмовского павильона, с беззаботной радостью проговорила:
— Спасибо тебе… Нет, правда, спасибо. Ты ведь опять рисковал из-за меня. Но мне было очень интересно. А еще мне ни чуточки не стыдно, потому что все эти люди видели и знают настоящего Селезнева. Ни им, ни ему не будет плохо от этой сегодняшней авантюры. Мы ведь по большому счету никого не обманули, правда?
— Правда, — совершенно искренне ответил Селезнев и поцеловал ее прямо здесь на улице, прислонившись к стене и наверняка оставляя на собственной коричневой куртке оранжевые следы кирпичной пыли.
Впереди уже замаячила неказистая коробка проходной, когда у них за спиной раздались торопливые шаги и сбивчивое, хрипящее дыхание. Сергей обернулся, продолжая придерживать Юльку за талию, и увидел Стаса Краснова, который остановился в двух шагах, похлопывая себя по груди и силясь что-то произнести. Стас выполнял обязанности менеджера и одновременно ассистента режиссера в последней картине, принесшей Селезневу приз за лучшее исполнение главной мужской роли, и был известен своей суматошностью и влюбчивостью. На него совершенно убойно действовала любая смазливая мордашка: будь то новая актриска, костюмерша или вообще случайная девушка, которую угораздило поинтересоваться у Стаса, который час. Но, видимо, в этот момент его гораздо больше волновали деловые вопросы, потому что на Юльку он бросил лишь беглый взгляд.
— Серега, — просипел он основательно подсевшим голосом, — куда ты так несешься? Я же кричать тебе не могу.
— Да я вообще-то иду совершенно спокойно, — Селезнев пожал плечами, одновременно пытаясь для Юльки изобразить некоторую растерянность. — А что случилось-то?
— Ты мне сначала объясни, почему ты не в Италии? Мы и домой тебе не звоним, потому что думаем, что ты по заграницам разъезжаешь.
— Вернулся уже, — Сергей неопределенно мотнул головой. — А в чем дело?
— Ты остаток денег за «Золотую пулю» получать собираешься?
Селезнев приятно поразился. Не то чтобы у него наступил финансовый кризис, но деньги лишними никогда не бывают. Тем более он планировал подарить Юле какое-нибудь хорошее колечко. Нет, не обручальное, пока только свидетельствующее о помолвке. Если она, конечно, не убьет его после сделанного признания и согласится продолжить отношения… Он покосился на нее, стоящую рядом и заматывающую вокруг запястья тонкий ремешок сумочки… Нет, конечно же, все закончится хорошо, как в старой доброй мелодраме. Иначе просто и быть не может!
— Ты что, насчет денег серьезно? — он снова повернулся к Краснову.
— Серьезнее и быть не может, — просипел тот. — Все нормальные люди уже получили. Если приедешь завтра сюда с утра пораньше, и ты получишь. Только пообещай, что появишься, а то я с твоими десятью тысячами долларов после работы по вечерней Москве шарахаться не намерен. Проломят башку и спасибо не скажут… Так приедешь?
— Приеду-приеду, — успокоил его Сергей.
— Честное слово?
— Честное.
— Ну, смотри мне, — Стас погрозил пальцем, развернулся и потрусил обратно, перепрыгивая через смерзшиеся комки земли и по-обезьяньи болтая длинными руками.
Юлька молчала всю дорогу до проходной и, только когда они уже садились в джип, очень серьезно спросила:
— Сережа, зачем ты ему пообещал? Человек же привезет деньги, будет ждать, а никто не приедет.
— Почему это никто не приедет? Я приеду, — невозмутимо отозвался Сергей, поворачивая в замке ключ зажигания. Он был почти уверен, что она воспримет это как шутку, и поэтому без всякой задней мысли «выдал» блок прикольной информации. — А что, ты же сама видела, какая у них тут шарашкина контора. Документы никто не проверяет, на подпись — не смотрит. Получу денежки, и закатимся с тобой на Канары. А Селезнев пусть остается с носом, у него этих долларов и так — куры не клюют, правда?
