— Да, ничего… Просто я представляю: приезжаю это я домой, а у плиты стоит красивая женщина в кухонном фартуке и разогревает ужин… Ты ведь будешь подогревать мне ужин, правда?
— Правда, — машинально откликнулась Юлька. И тут же попробовала вообразить, как это будет выглядеть… Скворчащие сковородки, дымящиеся кастрюльки, на светлом деревянном столе аккуратно порезанная зелень. А сама она сидит на корточках возле холодильника и достает с нижней полки какие-нибудь банки-склянки. Она уже чувствует, что вот-вот заворочается в замке ключ и войдет Сергей. Быстро разуется у порога и прямо в распахнутой куртке, веселый, уставший и пахнущий морозным воздухом, появится на кухне. Она повернется и еще не успеет захлопнуть дверцу холодильника, как Сережа прижмет ее к себе и потрется своей колючей черной щетиной о ее волосы.
— Ты где сегодня так долго? — спросят ее губы.
— Сначала в «пробке» застрял, потом машину в гараж ставил… А что, ты успела соскучиться?
Она закивает часто-часто и поднимет лицо для поцелуя…
От этой картины вдруг повеяло таким желанным домашним уютом, что Юлька даже зажмурилась. Нет, ей и сейчас было хорошо с Сережей. Но их нынешняя жизнь скорее была похожа на романтическое приключение двух влюбленных студентов. Она чувствовала себя чужой в этой квартире, где все еще незримо присутствовал дух другой женщины. Незнакомка мерещилась ей в полутемных коридорах, в складках гардин в спальне. Она мысленно рисовала себе стройную ногу с тонкой изящной щиколоткой, большим пальчиком игриво поддевающую красную велюровую тапку. «Что за наказание! — иногда думалось Юльке. — Нормальным людям являются привидения виконтов и графинь, ну, в худшем случае, старых отшельников, и только мне одной — призрак какой-то банальной дамской тапочки». Но, кроме шуток, ей не было здесь уютно, и она даже почувствовала себя неловко, когда впервые поняла, что наволочка теперь едва заметно пахнет ее духами.
Они занимались любовью по десять раз на дню, в перерывах готовили что-нибудь на скорую руку, быстро поглощали пищу и снова забирались в постель. И Юльке почему-то все чаще вспоминалась фотография, увиденная как-то на выставке: белая стена, криво висящая картина, и двое молодых людей в абсолютно пустой комнате, где только эти голые стены, деревянный пол и высокий потолок… У нее не было ощущения общего дома, и тогда она придумала для себя легенду: эту квартиру они снимают вместе с Сережей. Они еще не знают, сколько здесь проживут, и поэтому не спешат обосноваться и позволяют духу хозяйки беспрепятственно разгуливать по комнатам… Так стало значительно легче. И вот теперь, когда Сергей заговорил об этих ужинах и кухонных фартуках, Юлька вдруг поняла, что все изменится…
— А ты на самом деле хочешь, чтобы все было так?
— Конечно, — ответил он совершенно серьезно и тихонько погладил засохшую царапинку на ее голени. — А еще я знаю, о чем ты хочешь сейчас поговорить.
— О чем?
— О Палаткине и Селезневе, и о том, что пора объяснить все твоим коллегам по работе, да?
Юлька поморщилась и села на диване, обхватив руками колени. Она действительно думала о Селезневе, одним фактом своего существования отравившем то самое лучшее, что появилось в ее жизни. И еще она думала о Сереже, у которого хватает благородства самому предлагать ей этот разговор. То, что объяснение с сотрудниками «Сатурна» неизбежно, она поняла уже давно, и теперь ее больше волновало даже не то, что подумают о ней дамы из экономического отдела. Бог с ними, в конце концов! Она виновата и должна понести наказание. Но вот при чем здесь Сережа? Юля часто представляла, как будет возвращаться из банка с безжизненным, перевернутым лицом, еще не отошедшая от вылившегося на нее презрения. А он будет заглядывать в ее глаза снова и снова, чувствовать себя виновным в том, что он не Селезнев! И будет мучиться от того, что природа и родители дали ему именно такую внешность, уже прославленную однажды, и тем самым уготовили ему вечную роль «двойника», «клоуна», «поразительно похожей копии»…
Юлька помнила об этом, но говорить совсем не хотела. «Я должна все решить и все сделать сама. Может быть, на самом деле, стоит подыскать себе другую работу?» — подумала она, а вслух произнесла:
