— Это к нам, к нам! — Тётка сбежала с лестницы. — Давайте я вас провожу!..
Государственная телерадиокомпания «Тамбов» помещалась в сером советском здании с антеннами и усилителями на крыше. К подъезду было пристроено сооружение из реек и стекол, по виду похожее на теплицу — как бы сени. Должно быть, дань современной моде и заодно освоение бюджета на ремонт.
— Вы из галереи, да? — благожелательно говорила тётка, пока они шли по длинному, залитому солнцем коридору. — Лизочка там подрабатывает. Сейчас все подрабатывают! Зарплата, как говорится, у нас хорошая, но маленькая…
В коридоре с одной стороны были окна, а с другой высокие, тяжёлые, обшарпанные двери, обшитые уголком, словно паркетной доской. Над дверьми располагались неоновые лампы-цилиндры с надписью красными буквами «Тихо! Съёмка!». Стены за много лет не один раз красили, и лампы-цилиндры были все в потёках засохшей краски.
— Здесь раньше сплошь студии располагались, — объяснила тётка, заметив, что Макс разглядывает надписи. — Сейчас, конечно, не работает ничего. Да столько и не нужно, мы программ-то выпускаем раз-два и обчёлся. А всё равно жалко, пропадает всё!
Между дверьми висели плакаты и лозунги, пыльные и тоже кое-где заляпанные краской.
«Решения XXVII съезда КПСС в жизнь!»
«За социалистический труд!»
«Даёшь молодёжь!»
На плакатах были изображены рабочие и работницы, а также люди интеллектуального труда — в белых халатах и с логарифмическими линейками и циркулями в руках.
— А вы из Москвы?
Макс согласился. Пусть будет из Москвы.
— И как там Москва? — продолжала тётка.
— Кругом ремонт, — проинформировал Макс.
— Ремонт — это хорошо, — сказала тётка бодро. — Вот наше здание уже лет тридцать ремонта дожидается!.. И всё никак. А раз ремонт, значит, жизнь идёт.
Макс согласился, что идёт.
— По весне ещё ничего, а по осени это ужас что такое! На третьем этаже во всех комнатах с потолков течёт. И перед крыльцом лужа, хоть на лодке переплывай.
— Нужно жаловаться в инстанции, — посоветовал Макс, чувствуя себя членом Общественной палаты. — Требовать.
— Да мы и жаловались, и требовали, и в Думу писали! Ни-че-го. У вас в Москве с этим просто, надо денег — выделили, ещё надо — ещё выделили, а у нас!..
Она махнула рукой.
— Сюда проходите, только осторожно. Тут кабели кругом и темно.
Следом за тёткой Макс свернул в боковой коридор, тотчас же споткнулся о какие-то провода, нырнул в темноту и вынырнул на свет.
— Лизочка, это к тебе!..
В небольшой, плотно уставленной шкафами и столами комнате теснились люди, и казалось, что их очень много, гораздо больше, чем комната может вместить. Некоторые сидели за письменными столами и остервенело лупили по клавиатурам, другие разговаривали по телефонам, все разом. На диване пили чай, за дверью шкафа кто-то переодевался.
— Лизочка? Где Хвостова?
— В студию побежала, Тамара Павловна. Запись через десять минут!
— Сейчас прибежит, — сказала Максу тётка. — Вы проходите, не стесняйтесь! Вон на подоконнике стаканчики и кипяток, сделайте себе кофе, чего всухую-то сидеть!..
— Спасибо.
Тётка посмотрела на него и засмеялась.
— Да вы не обращайте внимания! На телевидении всегда так, всё вверх дном.
— Я понял.
Из-за шкафа выскочила девица. Кроме юбки и лифчика, на ней ничего не было, волосы стояли дыбом — в прямом смысле слова, они были зачёсаны вверх.
Макс опешил.
— Лена! — закричала девица. — Где Лена?
Какой-то парень поднял голову от компьютера:
— Она ещё не приходила.
— Как не приходила! Она мою блузку забрала гладить!
— Тогда чего ты спрашиваешь? — обиженно пробормотал парень. — Значит, гладит, раз забрала.
На девицу в неглиже никто не обращал внимания, и она ни на кого не обращала. Она подбежала к столу, распахнула сумку и стала остервенело в ней копаться.
— Кто взял мою помаду?! Сто раз просила, перед съёмкой у меня ничего не таскать! Ну?! Кто взял?!
И она вывернула содержимое сумки в кресло.
— Наташенька, вот она. Я утром без ничего выскочила, думаю, хоть губы накрасить! А у тебя «Диор»!
Тут полуголая Наташенька заметила Макса, который так и стоял посередине шурум-бурума, взвизгнула и умчалась за шкаф. Ремень сумки потянулся за ней, за сумкой поехало кресло, застряло и с шумом опрокинулось. С него посыпались расчёски, прокладки, тюбики, флаконы, деньги, бумажки, пудреницы, тёмные очки и ручки.
