— А их что, много было?
— Да весь архив за последние десять лет тут был, в абонементе!
— Да не архив! Сволочей много было?
Галя оглянулась на читальный зал и подошла к столу.
— Не знаем мы, — сказала она. — Светланочка Ивановна, выпейте таблеточку, а?.. Я сейчас водички, а вы пока таблеточку найдите. Или я вам найду!
— Разве нам кто чего скажет? — говорила Светлана Ивановна, задыхаясь, пока Галя разыскивала «таблеточку». — Кто мы такие? Пустое место, библиотекари! Кто тут шуровал, как Петрушу убили, ничего мы не знаем! Сколько их было, налётчиков, что им у нас понадобилось — всё тёмный лес. Вот у вас там, в министерстве, небось кругом охранники понаставлены, так просто не войдёшь, культура на замке, а у нас что?.. У нас и замков-то не было никаких, только что на входной двери, и сигнализацию поставить так и не собрались!
Галя принесла чайник и кружку, Светлана Ивановна попила немного, отдышалась.
— Жалко Петю, — сказала она с сердцем. — Хороший мужик был, понимающий.
Хабаров смотрел на неё внимательно.
Он был уверен, что первый визит в тамбовскую библиотеку имени Новикова-Прибоя объяснит ему хоть что-то, но очень быстро стало понятно: никаких объяснений с ходу он не найдёт.
…Начнём работать.
— Девушки, — сказал он, и обе на него уставились. Он через голову стянул ремень сумки-патронташа, — вы мне местечко отведите поближе к каталогам, я и приступлю. У меня на всё про всё дня, ну, три!.. И не обращайте на меня внимания, только покажите, что где стоит.
— Не обращайте, — пробормотала Светлана Ивановна. — Как же!.. Из министерства, а мы — внимания не обращайте!.. Галь, много у тебя там народу-то?
— Как всегда. Маша романы любовные читает, и дядя Дима пришёл газеты посмотреть. Дорого стало выписывать.
— Хотите в читальный зал? Там тихо и места много.
— Мне бы лучше в кабинет Петра Сергеевича. Или здесь. Разворовали абонемент, а не читальный зал, правильно?
Вскоре всё устроилось. Хабаров притащил свободный стол, весь занозистый и испещрённый надписями «Гоголь дурак», «Пушкин — солнце русской поэзии», а также сердцами, пронзёнными кривыми чернильными стрелами. Стол он установил возле окна за стеллажами, сходил в кабинет Петра Сергеевича и приволок оттуда каталожные ящики.
Библиотекари помогали ему устраиваться.
Хабаров уселся за стол, придвинул к себе ящики и стал вынимать карточки.
— А что электронный каталог?
— Есть, есть, как не быть. Только он не полный. Года три назад принялись составлять, у нас тем летом студенты из библиотечного техникума на практике были. А потом практика у них кончилась, а у нас всё руки не доходят.
— И компьютеров не хватает, — тихонько сказала Галя. — Который год обещают читальный зал полностью оснастить! Вы бы там, в министерстве, поговорили.
— А мы с вами докладную записку составим, — откликнулся Хабаров бодро. — Я доставлю, куда следует.
Они ему мешали.
Вскоре Светлану Ивановну отвлекли — явились две тётки за новыми детективами, а Галя ещё некоторое время маячила поблизости.
Оторваться от Хабарова она не могла, хоть и сердилась, и заставляла себя вернуться на рабочее место. Мужчина, как из телевизора. В библиотеке она таких и не видела никогда!.. Особенно хорошо он улыбался — кривоватой залихватской улыбкой, белые зубы сверкали, светлели ореховые глаза, и весь он становился своим, будто давно знакомым, неопасным. Так бы и смотрела целый день, как он карточки раскладывает. Или через голову стаскивает ремень сумки, а потом приглаживает волосы большой красивой рукой!..
Она и не ушла бы, но Светлана Ивановна, проводив читательниц, начала покашливать за стеллажами, а потом позвала Галю, и когда та подошла — как во сне, — велела заняться делом.
— Он же из Москвы! — говорила Светлана Ивановна грозным шёпотом. — А ты возле него торчишь, делать тебе нечего! Напишет, что у нас штаты раздуты, сократят всех!
Оставшись в одиночестве, Хабаров продолжал копаться в карточках.
Фотографии с места происшествия он видел — тело лежало возле стола на спине, никаких следов борьбы или насилия. Впрочем, от чего умер директор библиотеки, должен сказать эксперт, сейчас гадать не имеет смысла. От этого окна — Хабаров оглянулся — ничего не видно, кроме книжных стеллажей. Сигнализации никакой нет.
