– Ты ведь отсюда уехать хочешь? – спросила кучерявая.
Ирина кивнула.
– Мы могли бы помочь друг другу! – осторожно заметила напарница, внимательно глядя на физиономию Ирины.
– Если меня замочат за мокруху, то я отсюда никуда не уеду, – заметила Ирка равнодушно.
Кучерявая дернула недовольно щекой. Ей не очень понравилась проницательность деревенской простухи.
Там, где шла работа по чистке складов, щелкнул выстрел. Снайпер на соседнем пакгаузе встрепенулся и стал таращиться туда через прицел. Пальба усилилась, теперь работало несколько стволов, правда, одиночными.
– Что у вас? – буркнула кучерявая в рацию.
Выслушала ответ, отрепетовала Ирихе:
– Группка тупяков приперлась. Голов двадцать. Сейчас зачистят. Я могу посодействовать, чтобы ты попала в конвой. Есть некоторые возможности, – внимательно глядя в лицо Ирке, размеренно произнесла напарница.
– Это хорошо, – твердо глядя в глаза кучерявой, произнесла Ирина. Некоторое время они мерялись взглядом, потом напарница усмехнулась:
– Я не собираюсь все сваливать на тебя. Это мое дело, я хочу его сама уделать. Но мне в одиночку это не прокрутить, он меня сразу узнает. И чикаться не станет, более подлого мерзавца я за свою жизнь не видела.
Ирина кивнула. Верить своей напарнице она не собиралась, зная, что и в меньших делах подставляли люди друг друга по-черному. С другой стороны, делать тут нечего. Время поджимает, рожать здесь неинтересно совершенно. И опасно в придачу. Конечно, расчет невелик, но хоть кто-то знакомый – уже хорошо. В этом Ирка за свою не шибко долгую жизнь уже успела убедиться.
Но предложение кучерявой было и неожиданным, и опасным. Правда, еще Витька говорил, что опасное оплачивается лучше. Но сам же и добавлял, что иной раз заплатить могут совершенно неожиданно – путевкой в рай. В санаторий Святаго Петра. Знать бы еще, что у напарницы на уме: все-таки девочка из Рюриковичей и круг общения у нее специфичный. Тот же Шустрила, тут Ирка вспомнила, что кто-то из приятелей этой самой напарницы и спорил с дружками, как при битье кулаками по женским грудям поведет себя силиконовый имплантат – лопнет или нет. Милые, добрые люди с невинными забавами. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Ухо надо востро держать, вот что.
Но, тем не менее, вроде как брюнетка не врала. Толковал давно уже Ирихе муж невенчанный, что лгущий человек будет глаза отводить, рот рукой прикрывать. Теребить себя за нос и еще всяко показывать, что врет. Тут вроде бы собеседница не врала. Хотя что тут может быть враньем? Угробить старинного приятеля она явно хочет. Но кто ж их, элитных, разберет, может, там другие счеты, всякое может быть. Поможешь обстряпать мокрое дело, а тут тебе же и прилетит. С другой стороны, переехать в Кронштадт, про который тут уже всякое разное сказочное толковали, хотелось сильно.
Выстрелы по соседству стали не то чтобы затихать, а как-то вошли в ритм. Ясно было, что получается обычное дело – сначала сунулась кучка любопытных мертвяков, а теперь на шум остальные подтягиваются. И пока в зоне слышимости выстрелов не кончатся все зомби – так и будут тянуться по одному, по два и мелкими кучками. С одной стороны, нудно и тошно, с другой – зона будет очищена, и после боевых бригад можно будет присылать просто грузчиков с мизерной охраной, опасности уже особой не будет. Звуки выстрелов были уже привычны, но Ирку что-то словно царапнуло легонечко, словно холодным дуновением в шею принесло.
– Ну, так что ты скажешь? Пойдет так на так? Ты мне – я тебе?
Настойчивый вопрос отвлек внимание, Ириха, словно дернутая за шиворот, встрепенулась.
– И что, уже знаешь как?
– Он мою мамиту зомбанул, а я хочу, чтоб он сам таким же стал. План? Нет, плана нет. Пока. Но будет. Мне нужна твоя помощь!
Ирка на секундочку отвела взгляд в сторону: что-то там мешало ей, не понять что, но как-то встревожило.
Напористая кучерявая дернула Ириху за рукав, привлекая к себе внимание.
Ирка взглянула на покрасневшее перекошенное лицо напарницы и про себя подумала: «А нехороший у нее взгляд, как бы она меня тут не угробила, если откажусь!»
