— Может, Костя?
— Только не Костя! — кричал папа. — У меня одноклассник был Костя. Так он до шестого класса ковырялся в носу и ел козявки.
— Свои? — спросила мама, скривившись.
— А чьи ж еще?
Маму аж передернуло. Вместе со мной.
— Игорь?
— Отдыхал я с одним Игорем в пионерском лагере. Гнилозубый и весь в прыщах.
— Саша?
— Все Саши очень высокого о себе мнения.
— Антон?
— Рифма, — веско заметил папа. — Будут дразнить.
— Гена.
— Геннадий Геннадиевич? Не звучит.
— Иннокентий.
— Что-нибудь попроще.
— Вася.
— Ну не до такой же степени! Потом папа предложил:
— Хорошее имя Володя.
— Здрасте-пожалуйста! — возмутилась мама. — Так зовут моего двоюродного брата. А он, чтоб ты знал, ловил мух и отрывал им крылышки и лапки.
— Ну и что?
— А то! Садист он — вот что!
— А-а, — задумчиво протянул папа. — Ну да. Только вряд ли наш сын будет издеваться над мухами.
— Да, — согласилась мама. — Но всякий раз называя его Володей, в моей памяти…
— Я понимаю.
В конце концов сошлись на имени Глеб. Оно совершенно безобидно рифмовалось только с хлебом. Но главное, оно не вызывало у родителей никаких негативных ассоциаций, потому что среди их родственников и знакомых не было человека с таким именем.
…Доктор, принимавший роды, был добрым, веселым и, по-моему, пьяным.
Он напевал:
— Я люблю тебя жизнь и к врачам обращаться не стану. Материнское лоно я покинул легко и беззвучно. Доктор шлепнул меня по попке, чтобы заставить зареветь. Я заплакал без слез, а он пропел:
— Если женщина просит, что само по себе и не ново…
Ну и что, что он пил на работе. Делал-то он все профессионально. Это был лучший специалист в городе. Думаю, трезвый дилетант хуже пьяного специалиста. Впрочем, я могу ошибаться.
Итак, меня зовут Глеб. Месяц назад мне исполнилось два года. Это событие отметили весьма скромно. Мама купила торт, папа пришел выпивший, а я разбил окно на кухне и порезал палец. Мама упрекнула отца в том, что он даже не соизволил купить мне подарок. Папа оправдался тем, что я еще ничего не понимаю.
— К тому же неизвестно, — добавил он, — будет ли он считать день своего рождения праздником. Все зависит от того, какая у него будет жизнь.
Бабушка моя утверждает, что ребенок всегда похож на того, кто сильнее любил в ночь его зачатия. Внешне я похож на маму. Просто копия. Высокий лоб, кареглазый, волосы пепельные с рыжеватым оттенком, правда, зубы папины, с клыками, как у вампира. Но ведь зубы молочные. Временные, так сказать. Хотя ничто не вечно под луной. И никто не вечен. Вот что имел в виду мой отец, говоря о том, что, возможно, я не буду считать день своего рождения праздником. Каждый год приближает нас к смерти. А люди празднуют.
Я очень умный мальчик. Так считают и мама и папа. И я, без ложной скромности, тоже так считаю.
Первые слова, произнесенные мной, были довольно неожиданны. На улице, около детской площадки, я посмотрел на небо и спросил: «Кто там?»
— Он вырастет и станет космонавтом, — сказала мама. Она помешана на фантастике.
Папа на этот счет имел другое мнение.
— Будущий космонавт спросил бы, что там, а не кто. Нет, он будет философом. Почти все мыслители бились над вопросом: есть ли Бог на небе. Впрочем… кто его знает. К примеру, известно, что первое слово, которое сказал Высоцкий, было «огонь».
— В каком смысле огонь? — спросила мама.
— Что значит, «в каком смысле — огонь»?
— Ну… Слово «огонь» или приказ «огонь»? — она даже изобразила командира, который кричит: «Огонь!»
Папа растерянно пожал плечами.
— Не знаю, — он горько усмехнулся. — Но ни пожарным, ни военным Высоцкий не стал.
— Все равно сгорел.
Родители мои редкие болтуны. Болтают с утра до ночи. О серьезных вещах и смешных, о глубоких и совсем пустяковых.
Не знаю, почему я пошел не в них. Два года мне, а я говорю редко и мало.
После «кто там» я одолел «мама», «папа» и «дай».
Папа маме заметил:
— «Дай» — это у него от тебя.
— Смотря, что за этим «дай» стоит.
— Ничего не стоит, кроме наглости.
— Я имею в виду: просьба или требование?
— Второе, конечно. Когда люди просят, они добавляют «пожалуйста».
Тут я с отцом не согласен. Чтобы добавить «пожалуйста», надо это слово разучить. А чтобы его разучить, ребенку следует его почаще слышать. Если я слушал его нечасто, виноваты в этом они, но никак не я.
