Проголодавшись, он в лес зашел, на пеньке пристроился, орех открыл. Она неподалеку ждала, одобрительно смотрела, словно говоря, давай, давай, тебе силы понадобятся, чтобы за мной угнаться. Он ей кулак показал, она беззвучно рассмеялась, ситуация ее забавляла. Так и мельтешила она впереди, день за днем. Постепенно он к ней привык, как к собственной тени. Старался только не расслабляться, не поддаваться гипнотизирующему однообразию танца. Пока держался, не получалось у нее сбить Олега с верного направления. Как-то раз заметил даже на ее прекрасном личике удивление, похоже, прежде ей такие упрямцы не попадались. Деревенских мужиков она одним своим красивым телом, видно, с ума сводила, а здесь случилась осечка. Олег мысленно ее с фотографией из мужского журнала сравнивал, может, оттого и не действовали на него ее флюиды. Устал он, остановился в чистом поле, собираясь поспать. Дни и ночи давно перепутал, орех явор с собой не таскал, про ночи перемен вовсе забыл.
Едва прикорнув, обнаружил рядом пару стройных ног. Посмотрел, точно, Лала стоит со своей американской улыбочкой. Хоть бы нахмурилась разок, что ли, кукла противная!
Руку ему подает, впервые услышал он ее голос. Приятный, грудной, бархатистый, за таким голосом мужик должен на край света бежать, сирена, мля!
- Вставай, отведу туда, где ждет тебя счастье.
Гипнозом, что ли, она владеет? Ноги сами подняли его тушку с земли. Одна рука потянулась взяться за узкую ладошку, другая, подчиняясь бешеному усилию воли, извлекла из-за пазухи, заранее припасенные листья грабы, и сунула под красивый носик.
Куда делась добродушная улыбка, отчего появился злой оскал? Лицо красавицы сразу потеряло человеческий облик, проглянуло сквозь добрую маску отвратительное чудовище. Отскочила Лала, сказала зло: - Все равно никуда от меня не денешься, мужик!
Ушла в туман и исчезла. Наверное, отправилась к начальству, ценные указания получать. Уверен был Олег, не зря она к нему подкатывалась, болото где-то рядом. Не дождутся, лишь бы ухват на него не осерчал! С этой мыслью и уснул. Утром проснулся, заметил, мрак отступает, ночь перемен! Туман рассеялся, дождик закончился. В отличном настроении поднялся Олег и продолжил путешествие. Лалы этой неприятной нигде видно не было. Хорошо бы, вообще больше не появлялась! Хотя может, сонник туманный еще, какую каверзу, устроить, против которой листья грабы бессильны. Но этим утром ничто не могло испортить ему настроение. Буквально всей кожей чувствовал, выход из этого мира, изрядно набившего оскомину, близок.
В деревню встречную заходить не стал. Издали увидел, полна деревня двигунов. Карлики его заметили, заулюлюкали, ручками тонкими замахали, зазывая. Щаз! Сдались они ему, как гнилой прошлогодний орех.
Слева тянулся лес, если где и была туманная стена, разглядеть ее на фоне белесого неба не представлялось возможным. На мгновение он остановился, оглядывая густые заросли колючего кустарника. Дернулся, было, туда, где виднелся просвет, неожиданно обнаружил рядом довольную Лалу.
- Вот ты и попался, мужик!
Помахала рукой и растворилась в воздухе.
Земля под ногами расступилась, стала мягкой. Ноги с чавканьем погрузились по щиколотку. Пока пытался их извлечь, в болоте неподалеку забулькало, вылезла знакомая зеленая голова.
- Чего дергаешься? - с укоризной произнес жабень. - Ходит и ходит, куда не надо, народ мутит, ходявец неуемный. Сидел бы в деревне, орехи лопал, теперь перегноем станешь.
Попал он крепко! Обидно, до прохода рукой подать, только кустарник пройти.
- Погодь чуток, - квакнул жабень, - землицу под тобой оболочу, заберу непоседливое твое тело.
Может, признаться, кто он такой? Выторговать жизнь в обмен на информацию, рассказать, для чего вещички из чемоданов предназначены? Интересовался ведь лягух, жалел, что Олег сгинул, мол, спросить не у кого! Но тут, же отбросил эту мысль. Выяснит жабень, что ему нужно, а после, все одно, с ним разделается.
Вытащил он ногу, другая по колено провалилась. Не оказалось, как в прошлый раз, ветки под рукой. Совсем, было, духом упал, вдруг услышал сверху: - Руку давай!
