– Как попала? - перебил он. - Через дверь?
Далась ему эта дверь!
– Она была незапертой.
– Что? Незапертой?
Я не зря, кажется, опасалась правды. Гур взвился пружиной, шагнул ко мне. В его руке блеснуло что-то острое. Я зажмурилась. И почувствовала, как путы ослабли.
– Встань. Та дверь тоже незаперта. Открой ее. На первый взгляд ничего, кроме стены. Но потом на ее фоне я разглядела более темный, намертво впаянный прямоугольник.
– Она тоже незаперта. Ну!
Делать было нечего. Набрав в грудь побольше воздуха, я всем корпусом врезалась в прямоугольник, пальцы скользнули по холодному металлу и, потеряв опору, ткнулись в пустоту. Я будто проскочила сквозь стену, едва не упав.
За спиной щелкнуло - и полная темнота.
Постояла, прислушалась. Гур не подавал никаких признаков жизни. Ловушка? Что если он решил спалить меня здесь, сохранив кресло?
Я рванулась обратно, вновь проскочила стену, но на этот раз не удержалась на ногах и, сидя на полу, ждала, когда Гур начнет смеяться. Вот уж поистине ломиться в открытую дверь!
Но Гур не смеялся, он был очень бледен. За шиворот, как котенка, рывком поднял меня и, не отпуская, хрипло выдавил:
– Как ты это делаешь?
Мне стало не по себе. У Гура и пальцы были птичьи - так и впились мне в плечо.
– Не знаю. - Я тщетно пыталась освободиться. Я правда не знала. Иначе к чему была волынка с кондиционером?
– С кондиционером?
Вот оно. Шанс направить разговор в нужное русло.
– Если ты согласен выслушать…
– Да, - сказал он, наконец отпуская меня. - Да. Говори.
Мы опять сидели в креслах напротив друг друга, и я пересказывала ему отчет Риты о наблюдении над объектом 17-Д. Все мое внимание уходило на то, чтобы говорить о Рите в первом лице. Гур молча слушал, нацелив на меня неподвижный птичий взгляд из прошлого Ингрид Кейн. Я рассказала про кондиционер, про жидкость с запахом хвои, про то, как качнулась комната.
– Если б знать, что дверь можно было открыть просто так…
– Это мог только ЧЕЛОВЕК.
Я сочла нужным переспросить.
– Че-ло-век,-повторил он.-Я был единственным на Земле-бета. Адамом. А теперь вот ты… Ева из ВП.
Он хрипло рассмеялся.
Что он такое говорит?
– У нас это назвали "болезнью Гура". Дэвид, что со мной?
– Охотники не смогли найти барсучью нору и решили справиться о ней у самого барсука.
– Если ты думаешь, что меня подослала ВП… Давай рассуждать логически. Я больна и не совсем нормальна, значит, во-первых, не являюсь полноценным агентом. Во-вторых, я же для них ценнейший экспонат, единственный в своем роде объект для изучения "болезни Гура". Зачем им было отправлять меня одну прямо тебе в руки?
– И все же тебя отпустили…
– Просто я их убедила, что здорова. Обманула ВП, чтобы встретиться с тобой и…
– Но если ты их убедила, что здорова, то тебя снова можно использовать как агента. Не так ли? Твоя логика трещит по швам.
Пришлось предъявить последний козырь.
– В конце концов… Я в твоих руках. У тебя всегда есть возможность меня убрать. И если мы перед этим обменяемся информацией, ничего не изменится, правда? Только, пожалуйста, не надо огня. Что-нибудь другое, а, Дэвид…
Гур потерся щекой о плечо, скосив на меня глаза.
Где же? Когда?
Он опять выпрямился неожиданно, как пружина, и прошел в соседнее помещение (на этот раз через обычную дверь). Я услыхала шум льющейся из крана воды. Гур вернулся с наполненным стаканом, что-то туда бросил, отчего вода приобрела голубоватый оттенок, и протянул стакан мне.
– Это "что-нибудь другое". Ты умрешь через два часа после того, как это выпьешь. Мгновенный паралич сердца, абсолютно безболезненно. А я за это время успею удовлетворить твое любопытство. Идет?
Вот и все. Я отлично понимала, что Гур никогда меня отсюда не выпустит и его предложение в данной ситуации, пожалуй, лучший для меня выход. То, ради чего я сюда пришла, ради чего жила эти два месяца, сейчас исполнится. Барсук покажет охотнику свою норку и убьет охотника. Забавно. Я хочу знать, где нора.
Я взяла стакан. Жидкость оказалась безвкусной, и я выпила с удовольствием, так как хотелось пить.
Гур усмехнулся.
– А ты вправду изменилась. Прежде ты ценила жизнь и интересовалась лишь тем, чем тебе приказывали интересоваться. Ты была на редкость нелюбознательна, Николь.
