Земля солнечного огня - страница 7
3 апреля. Вдруг заморозок! Нашли окоченевшую ящурку, агаму и круглоголовку — поспешили выползти из норок!
5 апреля. В норе пустынного волка появились волчата.
6 апреля. Облако розовых скворцов с верещанием неслось над землей. Над ними нависла синяя туча. Ледяной град наискосок хлестнул по скворцам. И упало на землю розовое облачко розовых скворцов — всех до единого перебил град.
7 апреля. Впервые из норы вылезли молодые хорьки-перевязки: грелись на солнышке.
8 апреля. Вылупились птенцы у саксаульной сойки.
10 апреля. У барханной кошки родились котята.
12 апреля. Токуют и дерутся дрофы-красотки. У петухов пощипаны хвосты — даже просвечивают!
14 апреля. Стайки саджей распались на пары. Петушки петушатся — кричат и подлетывают.
15 апреля. Пустынные и саксаульные воробьи сели высиживать.
16 апреля. Зазолотились высокие столбики заразихи.
18 апреля. Шипит и свистит песчаная вьюга. На земле вихрь засыпал гнездо хохлатого жаворонка вместе с яичками. Столкнул с гнезда орленка, заломил ему крылья, покатил по земле, забил песком рот и глаза.
19 апреля. Первая весенняя радуга! Летом в пустыне ее не увидишь.
20 апреля. Шакалиха в глубокой норе родила шакалят.
21 апреля. Сегодня видели танцующих кобр. Стояли друг против друга, распустив капюшоны, раскачивались и свивались, словно в вальсе, толкали друг друга головками.
22 апреля. В гнезде пустынного жаворонка первое яичко.
24 апреля. Выскочили из гнезда и разбежались в разные стороны птенцы саксаульной сойки.
25 апреля. Несет и зарывает в песок яички сетчатая ящурка.
26 апреля. В логове кота-манула котята. У куланихи сынок-куланенок.
27 апреля. Гиены роют гнездовую нору. Камни из норы выносят в зубах.
30 апреля. У пустынного филина филинята.
Со стороны в дикой полынковой пустыне, как на обычном поле: камни, кустики, бугорки, норки. И даже жаворонок над головой.
Только сидишь вот на камне, а под камнем-то фаланга и скорпион, в норке под бугорком паук каракурт — черная смерть. Тронешь куст, а под ним затрясет хвостом и зашипит щитомордник — брат гремучей змеи. И жаворонок над головой не наш полевой, а степной диковатый каландра.
Только поставишь палатку, а в ней уже непрошеные жильцы и гости! Днем залетела большущая саранча. Ее схватили, хотели выкинуть, а она шипами пальцы порезала до крови. Вечером пришагал палочник. Насекомое странное, необычное, неуклюжее — какой-то карандаш на паучьих ножках! Шагающий карандаш снес желтые яички на спальный мешок и невозмутимо зашагал к выходу, покачиваясь, как на рессорах.
В видоискателе фотоаппарата поселился крохотный паучок и уже сплел паутинку. А на объектив какой-то насекомыш прилепил кругленькие яички.
На рубахе, которая сохла, — два белых кокона. Под банкой консервной собрались маленькие — с муравья! — богомолы.
Ночью, трепеща крылышками, бегала по палатке мохнатая и глазастая, как сова, ночная бабочка. А в углу кто-то всю ночь шуршал бумагой, утром догадались: ежик заходил. Утащил газету и носки — гнездо, наверное, выстилать!
В резиновое ведерко залезла фаланга, под стельку кеда — клешнятый скорпион.
Бойкие наши жильцы ретиво обживают палатку. Того и гляди хозяев выживут!
Три часа ночи — звездно и холодно. Сколько ни вслушиваюсь — ничего не слышу, сколько ни вглядываюсь — одни мутно-темные пятна кустов на мутно-светлом песке. Пишу, освещая бумагу фонариком: по строчкам бойко бегает, трепеща крылышками, ночная бабочка.
4 часа 55 мин. — со стороны развалин донесся унылый крик: «Куу-ы! Куу-ы!» Скорее всего это сыч: тот, про которого говорят, что он беду накликает. И вдруг в темноте загорланил… петух! До чего ж странно слышать этот домашний крик в самом сердце пустыни! За петухом надрывно, давясь и задыхаясь, завопил-заорал «восточный петух» — ишак. Кончил орать так, будто бы совсем из сил выбился: вот последний раз выдохнет и издохнет.
5 час. 45 мин. Заметно посветлело, хотя все еще одноцветное. В черном саксаульнике робко застрекотали пролетные малые мухоловки. Тишины уже нет: то петух, то ишак, то собака, то сыч. То маленькие рыжегрудые мухоловки.
