— Ноги не чувствуют тепла, — сказала она. — И кажется, ты ледяной.
— У тебя есть спички? — безнадёжно спросил Мамонт. — Я где-то уронил коробок…
— Спички давно кончились, — со вздохом проговорила Инга. — Я поддерживала огонь…
Не выпуская её из рук — под мышками уже ломило от холода, — он встал на колени и принялся ощупывать руками снег возле дров: где-то здесь выпали спички… Впрочем, минутное затмение разума напрочь отключило сознание, и свет от свечи, рождённый воображением, спасительный и вожделенный, грел в этот миг жарче всякого костра. Он перелопачивал снег до тех пор, пока тот не перестал таять на руках.
— Говорят, смерть от холода приятна, — сообщила Инга. — Надо только обняться покрепче и закрыть глаза…
— Прекрати! — он ударил её по лицу деревянной ладонью — голова мотнулась. — Ни слова о смерти!
— Нас найдут весной, когда растает снег, — продолжала она. — Если это чудовище не съест, или звери…
— Язык отрежу! — рявкнул он, наливаясь злобой. — Где спички?! Где я уронил спички?!
— Не знаю… Не заметила.
Мамонт сунул пальцы в рот, пытаясь отогреть и вернуть им чувствительность. Снег вокруг кучи дров был уже истоптан ногами и коленями, перемешан и найти сейчас маленький коробок — равносильно найти иголку в сене. Если бы ещё не ноша, висящая на груди и ледяными ногами холодящая лёгкие и сердце!..
— Найду! Сейчас! — стервенея от злости, процедил он и вскочил на ноги. Только нужно согреться!
Около получаса, увязая в снегу и радуясь сопротивлению пространства, Мамонт бегал по открытому месту — в гору и с горы, пока не пробил пот. Волосы на голове смерзались, и из-под них, как из-под шапки, бежали горячие капли. Но Инга продолжала замерзать, ноги по-прежнему оставались холодными и неподвижными.
— Всё! — крикнул он и швырнул её в сугроб. — Будешь выживать сама!
Он растёр её ступни ладонями, затем скинул разогретые сапоги поочерёдно, чтобы сохранить тепло, — намотал на каменные серые ноги портянки и натянул обувь, как на манекен. Поднял с земли, поставил, толкнул под гору.
— Бегом!
Инга сделала пару неуверенных шагов, рухнула лицом в снег.
— Встать! — Мамонт выхватил из кучи дров палку. — Встать, сказал!
Она приподнялась на руках и вдруг улыбнулась, с растрескавшихся губ засочилась кровь.
— Мне уже хорошо, тепло…
Мамонт ударил её раз, другой — Инга только улыбалась, не чувствовала боли. Тогда он снова поставил её на ноги и потянул за собой. Спутница едва перебирала ногами, каждую секунду готовая упасть в снег и увлечь за собой Мамонта. Он втащил её в гору проторённым следом, а с горы потянул целиной.
— Бегом! Носом дышать!
От напряжения лицо её ещё больше посерело, вытянулось, нос заострился. Первый круг не разогрел её, но вернул к ощущению реальности; Инга стала чувствовать боль, дыхание сделалось стонущим и хриплым. На втором круге, когда бежали с горы, Мамонт понял, что у самого отмерзают ноги в одних тонких носках, пальцы стали деревянными.
— Ну, жить хочешь? — спросил он, встряхивая Ингу за плечи.
— Хочу, — пролепетала она. — Только ноги…
— Болят?
— Нет, не болят…
— Это плохо! Плохо! Должны болеть! Бегом!
Нарезая этот круг по целинному снегу, он уклонился вправо и, увлечённый бегом с горы, не заметил, как миновал кучу дров, углубившись в лес. Снегу здесь было мало, по щиколотку, а спуск довольно крутой. Бежали, пока дорогу не перегородила упавшая старая сосна, зависшая кроной на других деревьях и напоминающая шлагбаум. Мамонт перевёл дух. Пока не остыли пальцы, следовало разуть Ингу и теперь самому спасать ноги. Он усадил её на валежину, взялся за сапог, но она неожиданно толкнула его.
— Не отдам!
Хотела жить! Мамонт схватил её за обе ноги.
— Молчать! У меня тоже отмерзают пальцы!
— Я девушка! — внезапно вспомнила она и осеклась.
— Ты не девушка! — прорычал он. — Ты странница! Мы оба с тобой!..
Она стала бить его кулачками по голове и лицу, сквозь хрип воспалённого дыхания послышались слёзы.
— Как ты можешь?.. У меня только начали согреваться ноги!..
— Читай стихи! — крикнул Мамонт. — Ты же писала стихи? Читай!
— Причём здесь стихи?!
— При том, что ты теряешь рассудок!
