Утром проснулся, едва проклюнулось солнце, и сразу отправился на аэродром. Там жизнь уже кипела. У стоянок "Ильюшиных" копошились механики, оружейники, ревели на все голоса моторы, по взлетному полю один за другим промчались два "Ила" и в мгновение растаяли в сумерке рассвета-ушли в разведку. Со стороны фронта отчетливо слышались орудийные раскаты передовая находилась совсем рядом: даже отсюда, с аэродрома, можно было наблюдать, как наши самолеты заходили на цель.
Нас, вновь прибывших, снова учили - дали по нескольку тренировочных вылетов.
Но вот настал день 3 сентября. Получили приказ: группе из двенадцати "Илов" под прикрытием шести истребителей "Як-1" атаковать станцию Борки. Ведущим группы назначили П.С. Сазанова, меня - его заместителем.
Мы с Павлом Сергеевичем Сазановым были старыми знакомыми: вместе учились еще в авиационном училище на заре своей летной жизни, потом на высших тактических курсах усовершенствования командиров' эскадрилий. Правда, он учился в другой группе и окончил курсы на несколько месяцев раньше меня. Теперь он был помощником командира полка по воздушно-стрелковой службе.
Волновался очень: как никак, а предстоял первый вылет. Именно боевой не для отработки фигур высшего пилотажа, не на штурмовку макетов, выставленных на учебном полигоне. Нас мог встретить мощный и действенный огонь зенитной артиллерии, могли перехватить вражеские истребители, наконец, кто-то из молодых летчиков мог оторваться от группы и ударить бомбами, снарядами, пулеметными очередями по своим-по пехоте, артиллерии, танкам. Все это так ясно вставало перед глазами, что не помню, как добежал до машины. Рядом оказался Павел:
- Все в порядке, Александр. Все будет в порядке. Волнение почти прошло, когда оказался на привычном месте и взялся за штурвал.
К цели подходили на высоте 1200'-1300 метров.
Земля почти не просматривалась: на ней полыхали пожары и дым ватным одеялом укрывал ее от взоров штурмовиков. Но и немецкие зенитчики не видели нас, могли ориентироваться только по звуку моторов. Я недоумевал: "Как можно при такой видимости, а точнее невидимости, отыскать цель".
Один за другим "Ильюшины" устремились и пикирование, открыв одновременно огонь из пушек и пулеметов. Где-то на высоте 600 метров я сбросил бомбы и тут же почувствовал, как вздрогнула машина. "Подбит!" молнией пронеслась мысль. Покачал крыльями и по радио передал:
- Товарищ ведущий. Я, кажется, подбит. На второй заход идти не могу.
- Доберешься до дома?
- Попробую.
- Дуй!
Мы твердо знали, что если повреждены шасси самолета, то ни в коем случае нельзя занимать летную полосу, а надо садить машину на брюхо где-нибудь рядом с аэродромом. Поэтому, подлетая к "дому", несколько раз проверил как выпускаются и убираются шасси и только после этого пошел на посадку.
Зенитный снаряд попал в левую часть центроплана: в нем зияла дыра примерно в квадратный метр.
Летчики, находившиеся на аэродроме, расспрашивали о бое, поздравляли с боевым крещением, говорили:
- Теперь ты на боевом курсе.
Земля под крылом
На том, своем первом, фронтовом аэродроме я встретил еще одного знакомого. Это был Владимир Петрович Шундриков - подполковник, заместитель командира штурмовой авиационной дивизии. Встреча оказалась довольно холодной - перекинулись парой ничего не значащих фраз и разошлись. "Ну, что же, - подумал я с некоторой обидой, - и такое бывает. Он большой командир и не всегда есть возможность потолковать с человеком, которого и знал-то раньше мельком. Так - шапочное знакомство".
Однако дело было, оказывается, совсем в другом. В 1936 году он командовал отрядом легкобомбардировочной бригады, а я только что прибыл из авиационного училища. Он и вводил недавнего курсанта в строй. У того же никак не ладилось с техникой пилотирования: то одно не так, то другое с ошибкой. Сколько ни бился командир, курсант оставался слабым летчиком. Это и вспомнил Владимир Петрович, увидя меня на аэродроме. Позднее, уже где-то в конце войны, он сказал в откровенном разговоре:
- Помнишь, обстановка была довольно напряженная, в частях не хватало людей или присылали таких, которых надо было еще учить да учить. Когда увидел тебя, подумал: "Опять "слабака" прислали, помучаешься с ним". Вот как можно ошибиться в человеке.
