Наконец показался Марвок, теперь стало ясно, отчего задул холодный ветер в погожий майский денек. Над городом клубилась темная туча – четко очерченная, будто тень города, упавшая на легкомысленно голубое небо. В стороне от пространства, ограниченного стенами, не видно ни облачка, а в Марвоке – темно. Серая по краям, над городом туча вздувалась иссиня-черным куполом, темная влажная масса шевелилась, свиваясь в спираль над зданиями, высота которых возрастала от окраин к центру. Венчали своеобразную пирамиду шпили над храмом Павшего и башня местного колдуна.
Крепостные стены, сложенные из светлого камня, казались зеленоватыми под сенью облачного свода, то и дело от тучи вниз протягивались седые потоки дождя. Годвин тяжело вздохнул и стал отстегивать притороченную к седлу накидку.
Дождь начал накрапывать, когда головному фургону оставалось около сотни шагов до городских ворот. Годвин пробурчал ругательство и натянул поверх шлема капюшон. У въезда в Марвок охранники придержали коней снаружи, чтобы толстый старшина столковался с городскими стражниками и объяснил, что вооруженные всадники – нанятая им охрана.
Повозки медленно исчезали в портале, там караванщик уже вовсю препирался с городским писарем, уточняя размеры воротной пошлины. Оба давно поднаторели в подобных спорах, были людьми тертыми, опытными – так что, не тратя времени попусту, сразу перешли к таможенным ставкам и курсам валют. Стражники устало зевали и кутались в плащи. Они укрылись от дождика в портале и скучали, им перебранка также была не в диковинку. Наемники, выждав немного, пристроились между повозками. Стражник смерил их равнодушным взглядом и промолчал. Зато писарь почему-то заинтересовался повозкой, которая ехала следом за всадниками, и потребовал предъявить груз. Возница задержанного фургона окликнул солдата:
– А что это у вас непогода? Повсюду теплынь, а здесь дождик?
Стражник задумчиво зевнул и промолвил:
– Да колдун наш с магистратом разругался. Злится, значит, на город, недовольство свое показывает.
Джегед проехал, не задерживаясь, а спутник остался послушать. Магу не пристало интересоваться делами собрата, тогда как Годвину ничто не воспрещало удовлетворить любопытство. Сверкнула молния, над городом раскатисто пророкотал гром. Дождь пошел сильнее.
Наконец караванщик расплатился с чиновником и догнал повозки, собравшиеся перед ратушей. Улицы были пусты, горожане пережидали непогоду по домам. Фургоны сгрудились посреди площади, лошади уныло мотали головами под монотонным серым дождиком. На виселице посреди площади покачивались тела казненных преступников. Капли стекали по лохмотьям и окоченевшим конечностям покойников.
По договору наемники обязались сопровождать обоз именно до ратушной площади, здесь предстояло распрощаться. Толстый караванщик отсчитал Джегеду плату, Годвин забрал из фургона вьюки, и друзья направились через площадь. Позади заскрипели колеса, возницы принялись щелкать кнутами, понукая лошадей, они поворачивали к большому постоялому двору – оттуда рукой подать до рыночной площади, и там можно арендовать склады. Наемники собирались остановиться в более респектабельном заведении, ближе к центру. По дороге под перестук капель Годвин пересказал, что услышал в воротах:
– К северу от города лежат владения некоего господина Тремлака. Рыцарь этот, говорят, настоящий разбойник и грабит всякого, кто покажется на дороге.
– К северу отсюда ничего нет, – заметил Джегед, – леса и болота на три или четыре дня пути. Кто там покажется?
– Это верно, но магистрат надумал восстановить торговый путь с Айдонахом по старой гати, им не по душе, что основной тракт теперь проходит в стороне. Говорят, скоро подпишут мир с герцогом Айдонахским, на север снова пойдут караваны. А тут господин Тремлак с его сворой... он, кстати, устраивает набеги и на земли, принадлежащие Марвоку. Раньше это терпели, а сейчас магистрат заинтересовался дорогой через гать. Город велел местному магу разобраться с рыцарем, маг отказался. Магистрат пригрозил, что перестанет платить жалованье, лишит колдуна прав на практику... ну и тот...
