– У вас есть его фотографии?
– Как ни странно, до сих пор никому не пришло в голову его сфотографировать. Это не запрещено, но вокруг него царит такая атмосфера набожности и отрешенности…
На следующее утро, несмотря на ранний час, улицы села были забиты автомобилями. При тусклом свете подернутого дымкой солнца Игорь, Наталья, Мишель и Анна отправились в лес по дороге, ведущей к скиту, но поток страждущих – стариков, увечных, родителей с детьми на руках – вынудил их замедлить шаг. Через два часа они присели на срубленное дерево, чтобы выпить горячего чаю из термоса, который Наталья захватила с собой. А затем двинулись дальше, обгоняя путников, и вышли наконец на поляну. Очередь в несколько сот метров змеилась до самого входа в церковь, где за порядком следили добровольцы. Еще сотни паломников ждали, сидя посреди поляны или около бараков, построенных на опушке.
Увидев Степана, Игорь подошел к нему: «Отче, со мной младший брат отца Павла, он приехал из Франции повидаться с ним, отец Павел предупрежден». Степан взглянул на Мишеля: «Следуйте за мной». Толпа терпеливо ждала у входа в часовню, повинуясь указаниям послушника, который регулировал поток паломников: когда два человека выходили, он впускал еще двоих.
Отец Павел причащал молодого солдата, когда увидел Игоря, перед ним – незнакомого мужчину, а рядом женщину, которую он узнал мгновенно: она совсем не изменилась… Павел вздрогнул; ложка в его пальцах задрожала, в смятении он уронил ее и протянул руку к женщине: «…Сесиль!» Он сделал два шага и остановился прямо перед ней: «Сесиль!» Мужчина, стоявший слева, не спускал с него пристального взгляда.
– Франк, это я, Мишель. А это не Сесиль, а Анна.
Потрясенный Франк зажал рот рукой, словно увидел призрак. Его губы задрожали, он схватил Анну за руку и сильно ее сжал:
– Прошу тебя, умоляю, прости меня!
Анна с недоумением взглянула на отца:
– Простить вас?
Она не поняла. И вдруг увидела, что он едва дышит; его лицо исказилось, побледнело, ноги задрожали, словно под ним закачалась земля, и он рухнул на пол, потеряв сознание.
Мишель и Анна ждали, сидя на лавке у двери скита; каждый думал о своем. Анна вздохнула.
– Никак не могу осознать, что этот человек – мой отец.
– Сам я ни за что не узнал бы его с этой седой бородой и длинными волосами; вдобавок он так исхудал; напрасно мы приехали и нарушили его покой, не нужно было форсировать события. Как мы можем его понять?! Я так радовался, что найду брата, обниму его. Мне его очень не хватало всю жизнь. Но эта идея – возобновить родственную связь – оказалась неудачной, и лучше оставить его в покое.
Наконец из скита вышел Игорь.
– Франк сильно ослаб, он плачет, как ребенок, и не позволяет осмотреть себя. Ему нужен отдых.
– Возвращаемся во Францию, – сказал Мишель. – Нам вообще не нужно было приезжать.
– Подождите, я спрошу его, хочет ли он вас видеть, – ответил Игорь и вернулся в дом. Через минуту он появился снова. – Можете войти. Только не переутомляйте его.
Франк лежал на кровати, укрытый одеялом; он сделал им знак подойти.
Мишель наклонился к брату.
– Не волнуйся, Франк. Мы вернемся в Париж. Увидимся когда-нибудь позже, когда тебе станет лучше. Тогда ты сообщишь нам, и мы опять приедем.
– Я так рад тебя видеть, Мишель.
Франк нащупал руку брата и сжал ее что было сил, затем жестом подозвал Анну:
– Садись… Ты очень красивая, дочка, ты похожа на свою мать, даже не представляешь, до какой степени. Мы должны были любить друг друга, прожить вместе долгую жизнь. Я один виноват в том, что ничего не получилось. Мне нет никакого оправдания. Я вел себя как последний дурак. Искал что-то немыслимое. Звезду, которой не существует. Хотел, чтобы наши мечты стали реальностью. Не получилось. Мы не можем изменить мир… Я так хотел иметь детей, ты не представляешь, я всю жизнь мечтал о них. Но вышло иначе… Очень прошу тебя: прости за то, что я натворил. Умоляю, ты должна меня простить. Невозможно вернуться в прошлое, невозможно исправить свои ошибки, можно только плакать.
Он взял руку дочери, поднес ее к губам и разразился рыданиями. Приступ кашля сотряс его тело; обессиленный, он с трудом кивнул им и знаком велел уходить. Анна встала, едва сдерживая слезы, и они покинули хижину.
