Землетрясения - страница 86

Эта «сейсмология без сейсмографа», по выражению Кулона, должна помочь определению интенсивности землетрясения в любой точке. Мы не будем подробно останавливаться на этой работе, поскольку уже знаем, как устанавливается интенсивность землетрясения в определенном месте. Следующим этапом будет перенесение полученных данных на карту пострадавшего от землетрясения района. Читатель знает, что таким образом получают замкнутые кривые, называемые изосейстами, и, наверное, помнит примеры таких изосейст, приводившиеся на рисунках. Разумеется, термин «замкнутые кривые» не означает «окружности». Неровности рельефа и неодинаковый характер грунта нарушают идеальную форму изосейст. Изосейсты могут Даже отличаться другими аномалиями. Так, например, изосейста самого высокого балла может ограничивать не один островок, а два или даже несколько островков, что и показало нам землетрясение в Мессине. Островок, образованный изосейстой самого высокого балла, безусловно, оконтуривает эпицентр. Здесь же находится и очаг, откуда распространяются сейсмические волны. И вот мы снова поставлены перед проблемой, о которой недавно упоминали, но теперь у нас имеется ключ к ее решению. На какой же глубине находится очаг?

На рис. 19 представлен разрез земной коры с очагом F, эпицентром Е и тремя изосейстами. Предположим, что интенсивность I наблюдается в эпицентре, а I' — на определенной изосейсте (в точке Р). Поскольку разрушения, то есть интенсивность, обратно пропорциональны квадрату расстояния до очага, мы можем записать соотношение

Из этого соотношения нетрудно получить величину EF, то есть искомую глубину.

Результаты определения глубин нам уже известны. Мы знаем, что очаг большинства землетрясений находился на глубине более 30 километров от поверхности Именно эта глубина регулирует расстояние между изосейстами: чем глубже очаг, тем более раздвинуты изосейсты. Случается, что расстояние достаточно велико, чтобы интенсивность оставалась одинаковой на обширнейшей поверхности. Тогда не может быть сомнения в том, что очаг находится на глубине более 100 километров от поверхности. В этом случае разрушения не будут очень значительными, поскольку расположенный на такой глубине очаг не порождает поверхностных волн, которые, как мы знаем, как раз и являются разрушительной силой.

Но такие землетрясения, столь же внушительные по своему размаху, сколь и безобидные, случаются лишь в определенных местах. У них есть свои излюбленные зоны. И это вынуждает нас задаться вопросом, почему же на Земле имеются такие зоны, где землетрясения свирепствуют постоянно, и наряду с этим огромные территории, покой которых никогда не нарушается.

Во Франции, правда, землетрясения очень редкое явление. К счастью для этой страны, она относится к числу самых устойчивых регионов земного шара. Но разве это означает, что проблема землетрясений представляет интерес только для ученых. Можно ли забыть о том, что для многих народов сейсмические возмущения — это грозный сфинкс, неизменно их подстерегающий, дамоклов меч, постоянно занесенный над ними. И если для французов землетрясение — отдаленное происшествие, о котором им сообщают газеты, радио и кинохроники, то другим оно несет опустошение, разруху и смерть. Мы мельком пробегаем статистические сведения о подземных толчках или равнодушно рассматриваем карту сейсмических областей земного шара, а между тем сотни миллионов людей не могут так философски относиться к этим катаклизмам. Для них статистика и картирование землетрясений — вопрос жизни и смерти. Понятно, что местные жители после одной из таких катастроф, о которых рассказано в нашей книге, с отчаянием восклицают: «Почему же только нам достаются такие муки? Почему землетрясения постоянно разражаются в одних и тех же странах, тогда как другие наслаждаются покоем? Почему одни районы приносятся в жертву этой стихии, а другие остаются безмятежными в течение многих веков?»