Проникнем хотя бы на одну из густо населенных улиц, ведущих на юг от Маркет-стрит. Пять часов утра. Улица еще находится в полусне, хотя во многих квартирах люди уже собираются идти па работу. Зайдем в квартиру механика У. А. Бартлета. Его дети еще спят, но жена уже зажгла керосинку, а глава семьи кончает умываться. Скоро Бартлет должен выйти на улицу, вскочить в трамвай и отправиться в порт на склад, где работает. В чистом воздухе тихого утра из кухонной трубы дома Бартлета дым так же лениво поднимается к небу, как н из трубы дома его соседа Филмора № из всех труб этого скромного рабочего квартала.
Вдруг как гром среди ясного неба разражается катастрофа. В 5 часов 11 минут 58 секунд (по тихоокеанскому времени) резкий толчок будит всех обитателей квартала. Всюду осыпается известка, рушатся стены, проваливаются трубы, бросает от стены к стене мебель, бьется посуда, разбиваются стекла. Мгновенно все жители очутились на ногах и безмолвно прислушиваются к чему-то с устремленным в пространство взором. «Как будто это стихает…» Но «это» повторяется, «это» усиливается. Глухой шум переходит в дикий рев, с грохотом обваливаются кирпичные стены. Все это продолжается 48 секунд. Не прошло и минуты, как Сан-Франциско был стерт с лица земли. Землетрясение кончилось, вернее почти окончилось, так как до самого вечера земля будет колебаться под ногами и пройдет еще много дней, прежде чем она окончательно успокоится.
Можем ли мы вообразить, какие ощущения заставляют пережить человека такого рода явления?
Конечно, нет! Чтобы представить себе эти переживания, надо их испытать и сохранить при этом достаточно хладнокровия, чтобы их описать. Это обычно инстинктивно делает ученый, о чем мы узнаем из рассказа одного исследователя, а именно директора обсерватории в Ницце Перротена, описавшего одну катастрофу[12].
Я проснулся до начала землетрясения и смог поэтому наблюдать все его перипетии. Вначале слабое, оно нарастало с поразительной быстротой. Я сразу же решил встать, но не смог удержаться на ногах: пол раскачивался с востока на запад самым невероятным образом. Эта качка сопровождалась очень резкими сотрясениями, отличавшимися, однако, довольно большой амплитудой.
Ги де Мопассан тоже находился в это же время в Ницце и оставил описание этой катастрофы.
В первое мгновение испуга мне почудилось, что дом рушится. Но когда кровать стала подскакивать все сильней, когда затрещали стены и вещи в комнате со страшным шумом застучали друг о друга, а я, вскочив с кровати, подбежал к двери, резкий толчок отбросил меня к стене. Придя в себя, я выбрался на лестницу. Тут я услышал странный, зловещий перезвон висящих у входных дверей колокольчиков. Оми как безумные звенели сами по себе, или, как верные слуги, с отчаянием будили хозяев, предупреждая их об опасности. С верхнего этажа бежал мой лакей, не соображая, что случилось; он думал, что на меня обрушился потолок, настолько сильным был треск.
А ведь землетрясение 1887 года было сущим пустяком по сравнению с тем, которое через 19 лет разрушило Калифорнию! Но как бы ни происходила катастрофа, человек, объятый ужасом, начинает испытывать тошноту, головокружение, теряет равновесие, зрение и рассудок. Даже животные и те поддаются тревоге. Собаки ожесточенно лают, лошади и другая скотина перебирают ногами, птицы взлетают вверх. Кажется, будто животные в какой-то мере предчувствуют покушение на обычный порядок в природе.
За день до землетрясения в Панаме в 1882 году «отличающиеся болтливостью попугаи, которых здесь великое множество, замолкли, стали грустными и беспокойными. С ночи жалобно и протяжно завыли собаки. Лошади в своих стойлах беспокойно задвигались, как бы чуя опасность» (Фердинанд Лессепс). Но мы сообщим о еще более интересном поведении животных, когда будем говорить о землетрясении в Мессине.
И все же человек страдает сильнее всех других живых существ от нарушения обычного порядка в природе. Да и разве может быть иначе, если, как отмечает Гумбольдт, «с раннего детства нас поражает контраст между частицами воды, находящимися в постоянном движении, и неподвижной твердой землей, прочно лежащей у нас под ногами». Уже сам тот факт, что эта надежная опора ускользает из-под наших ног, «внезапно лишает нас врожденного доверия» и в «одно мгновение разрушает опыт всей жизни, ибо, — добавляет автор «Космоса», — можно удалиться от вулкана, уклониться от потока лавы, но куда же бежать от землетрясения?»
