Со стоном Пауль отворачивается к стене и поджимает ноги. Если сейчас откроется дверь и войдет, вся в белом, смерть с косой, он только облегченно вздохнет, и даже не будет сопротивляться. Нет, у современной смерти, у смерти двадцатого столетия, вместо банальной косы будет в костлявых пальцах другое оружие — новый четырехслойный модуль Е-17, еще более страшный…
И смерть не будет так вежливо стучать.
— Кто?! Кто это?! Краузе! Кто-то стоит за дверью! — Пауль резко садится на кушетке, от внезапного испуга он даже вспотел. — Не открывайте! Я приказываю, не открывайте!
— Надо открыть, господин поручик, положено, — спокойно произносит Краузе, откладывая газету.
Старший писарь подходит к двери и поворачивает ключ в замке. Какая-то фигура в белом вдвигается в комнату, от нее веет холодом, как от кладбищенской статуи. Фигура щелкает каблуками и лихо отдает честь.
— Господину начальнику отдела Штайну пакет от господина начальника канцелярии Мюллера! — звонко говорит вошедший и звук этого веселого энергичного голоса разом прогоняет страхи и дурное настроение Пауля.
— Это я, пожалуйста сюда. Штайн — это мое имя. А вас как зовут? — улыбаясь, спрашивает вошедшего Пауль. — Садитесь, прошу вас.
Он принимает пакет и расписывается в книге. Посыльный снова козыряет.
— Кристиан Бланкенштайн, господин поручик!
— Вот как?! Бланкенштайн? Какое совпадение, я тоже, представьте себе, Штайн! Может быть, не совсем «бланк» — то есть, не такой «чистый» — но это из-за моего возраста. Успел запачкаться. Сколько вам лет, Кристиан? Вы позволите называть вас просто Кристиан? Вы ведь еще так замечательно молоды!
— Конечно, господин поручик! Девятнадцать, господин поручик!
— Прошу вас, бросьте называть меня господином, не надо. Мы здесь все свои. Расскажите мне немного о господине канцлере, каков он? Вы ведь его, наверное, каждый день видите? И садитесь же, да вот хоть на кушетку. Вы, похоже, замерзли, отогрейтесь, старший писарь сделает вам горячего кофе. Правда, старший писарь?
Краузе бормочет что-то недовольное, но, действительно, выходит в другую комнату, и там принимается разжигать спиртовку и бренчать жестяными кружками.
Посыльный нерешительно присаживается на край кушетки, в свет лампы, и Пауль теперь может подробно его разглядеть. Открытое бесхитростное лицо, крепкие скулы, отличный нос и ясные голубые глаза. Светлая шевелюра с прямой челкой, на голове солдатская чистенькая фуражка, не белая, как сейчас видит Пауль, а светло-серая. Такого же цвета и вся его остальная форма, все отутюжено, стрелки так и топорщатся. А вот его руки — он держит рассыльную книгу — действительно белые, просто аристократически белые. Как у ангела, думает Пауль.
— Господин начальник канцелярии прибыл два часа назад, прямо с поезда, на автомобиле, и сразу же собрал господ офицеров на журфикс. Судя по всему, решаются важные вопросы. Совещание все еще продолжается. Четверть часа назад господин полковник вызвал меня и приказал доставить письмо в геодезический отдел, новому заведующему господину поручику Штайну.
— Очень хорошо, спасибо. Наверняка, полковник всегда очень доволен вами, Кристиан. Какое чудесное имя и как оно вам подходит! Кристиан! В этом имени слышен шорох ангельских крыл! Кристиан!
— Так точно, господин поручик…
— Я же вас просил, Кристиан! Хорошо, оставим это. Где же письмо? Служебные дела надо исполнять без промедления, как и личные, верно, Кристиан? Вы понимаете меня? Как и очень личные дела!
— Письмо упало на пол, господин поручик.
— Без чинов, Кристиан! А, вот оно, спасибо. Ну-ка, посмотрим, что нам пишет папочка… то есть, я хотел сказать, господин полковник… Ого, какой почерк! Вот что, Кристиан, прочтите мне это письмо, будьте так добры, а то я ничего не вижу при таком освещении. Я внезапно ослеп, Кристиан, да, я просто ослеплен!
Посыльный с сомнением кашляет, но все же берет письмо и принимается читать вслух. Какая у него дикция, поражается Пауль, как у Демосфена! Тренировался с камешками во рту. Что камешки! Какой у него рот, боже мой! Мужественный и, вместе с тем, нежный.
Пауль с трудом сосредотачивается на письме.
