— Есть кто живой, люди добрые? — спросил он, кланяясь и крестясь на закопчённую икону над входом.
— Чего надо? — ответил кто-то густым басом из глубины скита.
— Мне бы от бесовского наваждения избавиться и еще попросить за корову Лукерью, которая не захотела сама идти на богомолье.
— Боже, за что же ты мне присылаешь таких сказочных дурней? Не иначе как для испытания веры моей, — вылезая из скита, промолвил маленький сухонький старичок небольшого роста, головой вряд ли достигавший конюховой подмышки.
Он стоял перед Акимом в черной, никогда не стираной схиме, из-под нее торчал, как обгрызенный, неровный край грубой коричневой власяницы. А поверх самой схимы тихо позвякивали ржавые вериги в виде толстой цепи. Бас старца при этом был такой, будто говорил здоровенный детина двух саженей росту.
«Эх, настоящий всамделишный старец!» — благоговейно подумал Аким.
Старец прищурился и ткнул Акима в живот, тонким, но твердым как камень пальцем.
— А вы чего удумали! Не всамделишней! Я тебе…., — погрозил он кулаком.
— Старче, тут только я один, никого со мной нету, — ответил ему растерянный Аким.
— Не принимаю я, болею. Пошел вон отсель! Топай вон, в монастырь, к бездельникам этим и дармоедам, там они тебя от всего избавят, еще и должен останешься.
— Нельзя мне в монастырь, сжалься, старче, они меня враз барину назад отправят, а тот меня на этот раз точно до смерти забьет, не то, что в прошлый раз.
Старец недовольно звякнул веригами.
— Ладно, оставайся. Зовут тебя как?
— Акимом кличут. У меня вот какая напасть…
— Что мне до напасти твоей.… У меня своих напастей хватает с излишеством. Демоницы проклятые соблазны шлют…. Я тут оборону от них держу. Плевать мне на твою напасть. Воды наноси для начала.
Наносить воды в здоровенную бочку и вправду было началом. После этого Аким расчистил кустарник, с которого сыпались листья прямо на голову святому старцу, нарубил немалую кучу дров и сложил их в поленницу под навес. Поправил косой вход в скит. Наловил в ручье рыбы на уху, почистил ее от чешуи, отдраил от грязи и копоти котел, видевший, очевидно, еще дохристианские времена на Руси и с тех пор ни разу не чищеный. Старец Фома от руководящих забот задремал, лишь сунул руку под власяницу и что-то там тряс ею. Иногда он во сне покрикивал.
— Ах, ты, что творишь блудница? — мурлыкая, как кот произносил он, а потом вдруг вскрикивал: — А ну изыди, бес окаянный! Оставь меня, не желаю я твоей сласти греховной…. А вот я тебя сейчас знамением крестным! На-ко получи! Ха-ха-ха….
Аким сварил уху, разбудил старца Фому и накормил его.
— Уху можешь доедать, — милостиво разрешил старец, — наварил фигни всякой, даже лавровый лист не бросил. Потом ложись вон, в кустах, завтра спасать будем твою бессмертную душу. В скит не пущу, хоть и дождь пойдет, вшей еще натрясешь мне там. Да и блудниц не одюжишь. Силы душевной не хватит, не устоишь. Давай, раб божий Аким, до завтра. Меня не будить, при пожаре выносить первым.
С этими словами старец скрылся в скиту. Удивленный Аким, который за целый день побоялся даже слово молвить, такой ужас и трепет внушал отшельник, намостил себе ложе из еловых веток и кустарника, тоже лег спать.
На сон грядущий он прочитал надпись:
«Открыто умение «Приготовление пищи». Навык «Кулинария» уровень 1. Прокачай уровень, получи навык «Создание ядов».
Подивившись бесовским непоняткам, Аким тут же уснул. Не мешал даже богатырский храп старца да позвякивание вериг, от которых мелко дрожала земля вокруг скита и его вскрики во сне, где он вел беспощадное сражение с бесовскими блудницами.
Утром старец растолкал Акима ни свет ни заря.
— Вставай, бездельник, от твоего храпа заснуть невозможно. Всю ночь так и проворочался, сна ни в одном глазу. Давай, рассказывай про бесовские наваждения и мотай отсюда, покоя от тебя никакого нет, так и сворачивают мысли на грех от твоего безделья и праздности.
— Тревожат меня, святой старец, буковки.
— У тебя пошто других забот нет, дурак? Буковки его тревожат! Не буковки читать надо, а молитву читать, плоть свою усмирять и работать!
— Нет, святой старец, не так ты меня понял. Буковки зеленые у меня перед глазами, появились после того, как Митрофан меня в погреб кинул, а я головой сильно ушибся. И пишут те буковки разное непонятное, предлагают головой кивать. Не иначе как бесы, хотели меня в пекло уволочь, да только Митрофан меня не до смерти забил, вот я и пришел к тебе.
