– Почему? – спросил он. – Что вы знаете, Эджкум? Что он сказал?
– Да ничего. Но если человек сотворил такое, то обычно он делал подобное и раньше. Эти люди входят во вкус,
– Да. Так и бывает. Действительно так и бывает.
– И мне показалось, что будет несложно проследить его путь и все узнать. Такой большой человек, да еще негр – фигура довольно заметная.
– Вы так думали, но вы ошибались, – сказал он. – Во всяком случае насчет Коффи. Я знаю.
– Вы пытались это сделать?
– Да, и ничего не нашел. Пара железнодорожников, которые вроде бы видели его в Кноксвил-Ярдзе за два дня до убийства девочек Деттерик. Неудивительно, ведь его схватили за рекой как раз напротив Большой южной магистрали, и, наверное, он там проходил по пути из Теннесси. Я получил письмо от человека, который написал, что нанял огромного чернокожего лысого мужчину переносить корзины ранней весной того года, это было в Кентукки. Я отправил ему фотографию Коффи, и он опознал его. Но кроме этого... – Хэммерсмит пожал плечами и покачал головой.
– Вам не показалось это странным?
– Это показалось мне более чем странным, мистер Эджкум. Он словно свалился с неба. И от него никакой пользы: он не может вспомнить, что было на прошлой неделе, когда наступает следующая.
– Да, не может, – согласился я. – А как вы это объясняете?
– Мы живем в эпоху депрессии, – сказал он. – Вот так я это объясняю. Все куда-то едут. Оклахомцы отправляются в Калифорнию собирать персики, бедные белые из лесов хотят собирать автомобили в Детройте, чернокожие из Миссисиппи желают переехать в Новую Англию и работать на обувной фабрике или на ткацкой. И все они – и черные, и белые – думают, что на новом месте им будет лучше. Такой вот американский образ жизни, черт бы его побрал. Даже такой великан, как Коффи, может остаться незамеченным... пока, да, пока он не решит убить пару маленьких девочек. Маленьких белых девочек.
– Вы верите в это? – спросил я.
Он ласково посмотрел на меня:
– Иногда.
Его жена высунулась из кухонного окна, как маши-нист из кабины локомотива, и закричала: «Дети, печенье готово! – Потом обратилась ко мне: – Не хотите ли овсяного печенья с изюмом, мистер Эджкум?».
– Я уверен, что оно превосходно, мадам, но я воздержусь.
– Ну ладно, – сказала она и исчезла из окна.
– Вы видели его шрамы? – вдруг спросил Хэммерсмит. Он все еще наблюдал за детьми, которые никак не могли оторваться от качелей, даже ради овсяного печенья с изюмом.
– Да. – Я был удивлен, что он тоже заметил. Он увидел мою реакцию и засмеялся.
– Одной из побед защитника было то, что ему удалось заставить Коффи снять рубашку и показать свои шрамы присяжным. Обвинитель Джордж Петерсон, протестовал как мог, но судья разрешил. Старый Джордж зря сотрясал воздух: здешние присяжные не придержи-ваются всех этих психологических бредней о том, что люди, с которыми плохо обращались в детстве, просто не могут себя контролировать. Они верят в то, что люди всегда за себя отвечают. Я тоже во многом разделяю эту точку зрения... но все равно, эти шрамы были ужасающими. Вы рассмотрели их, Эджкум?
Я видел Коффи раздетым в душе и понял, о чем он говорил.
– Они все словно размазаны, расплывчатые такие.
– Вы знаете, что это означает?
– Кто-то избил его до полусмерти, когда он был маленьким, – сказал я. – До того, как он вырос.
– Но им не удалось изгнать из него дьявола, так, Эджкум? Лучше бы поберегли палку и утопили его в реке, как слепого котенка, правда?
Я подумал, что, наверное, следует просто согласиться и уйти, но не смог. Я видел его. И я также ощутил его. Ощутил прикосновение его рук.
– Он... странный, – произнес я. – Но в нем нет при-знаков агрессивности и склонности к насилию. Я знаю, как его нашли, это не согласуется с тем, что я вижу каждый день на блоке. Мне известно, что такое агрес-сивные люди, мистер Хэммерсмит. – Я подумал, конечно, об Уортоне, душившем Дина Стэнтона цепью и оравшем: «Эй, ребята! У нас сегодня праздник или что?»
Теперь он смотрел на меня пристально и слегка улыбался недоверчивой улыбкой, которой я не придал большого значения.
– Вы приехали не для того, чтобы понять, мог ли он убить других девочек в другом месте, – проговорил он. – Вы приехали узнать, думаю ли я, что он этого вообще не совершал. Ведь так, правда? Признайтесь, Эджкум.
